Откровения Исая
К 90-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ
О настоящем поэте и его творчестве можно многое узнать из его стихов. Известный саратовский поэт Исай Тобольский, 90 лет со дня рождения которого будет отмечаться 26 августа, за два года до своей смерти в 1995 году написал такие строки: «Я — поверженный сын окаянного века. Я другими лгунами обманутый лгун…». Сказано жестко и бескомпромиссно по отношению к самому себе.
Cтихотворение называется «Бессоница» — оно, как и весь цикл «Вечерние страницы», так и оставшийся неопубликованным, является плодом долгих и мучительных раздумий умудренного жизнью человека, на которого обрушился лавинообразный поток информации и событий бурного перестроечного времени. Поэт, на чью долю выпало крушение жизненных идеалов и целого государства, с честью справился с этой тяжелой, давящей на самосознание психологической ношей. Пережив вереницу бессонных ночей, он сумел понять и принять новое время. А ведь далеко не все его ровесники нашли в себе силы и мужество признать свои ошибки и заблуждения. И эта переоценка ценностей нашла отражение в его поэзии, которую всегда отличали четкая гражданская позиция, простота, лаконизм мысли и афористичность изложения. Поэт, волею судьбы оказавшийся на стыке веков, ставший свидетелем переломного момента в истории страны, вывел некую поэтическую формулу жизни своего поколения и того трагического времени. Стихотворение, которое можно назвать программным в позднем творчестве Исая Тобольского, продолжается такими строками:
…Я с горшка поклонялся
Державному богу.
Я икону швырял
В пионерский костер.
И взрывал я церква.
И громил синагогу.
И крушил разудало
Мечеть и костел.
«Аз воздам…» надо мною
Возносится в небо.
Этот колокол — слышишь?
Звонит по тебе.
Ну, иди!..
Защищайся от божьего гнева
Кратким курсом
Истории ВКП(б).
Я молчу.
Я веду свою память упрямо
Мимо братьев погибших
И мимо сестер.
И дымятся ночами
Развалины храма,
И уснуть не дает
Чернокрылый костер…
Тобольский, несмотря на успешную поэтическую судьбу (он много издавался и публиковался), отнюдь не был придворным поэтом, как порой пытались объяснить востребованность его стихов завистники. В нем не было лакейства, готовности исполнить все, что прикажут, стоять по стойке «смирно». Это был бунтарь и открытая душа, он искренне верил во все, что говорил и делал. Да и как иначе мог жить и писать поэт-фронтовик, 4 года прошагавший по дорогам войны?! Тем трагичнее для него было прозрение и осознание того, что все, во что верил, — лишь мыльный пузырь… Так рождается «Откровение»:
Я не о чем не спрашивал
В том времени ином.
Захлебывался маршами,
И ложью, и вином.
Слепой слуга безглазого,
Покорного пера.
Но это нынче сказано…
А где ж ты был вчера? (1993 г.)
А «вчера» — более 50 лет литературного творчества, в которые уместились и фронт, и ранение под Сталинградом, суровые будни военного корреспондента и выход первой книги «Дорогой на Запад». После войны Исай Григорьевич нашел себя в журналистике, работал в саратовских газетах. В это время он с жадностью начал писать для детей. Один за другим вышли сборники стихов «Здравствуй, утро», «Весенние ручьи», «Солнце над Волгой», «Светлая пора», очень хорошо известные саратовцам. По-видимому, жизнеутверждающая лирика помогала поэту преодолеть негатив, полученный в военные годы. Но лично для меня знакомство с поэзией Исая Тобольского началось со стихотворения «Джуба», рассказывающего, как чужие солдаты неведомой страны разрушили мирную чудесную жизнь на побережье Бенинского залива, где девочка жила со своей мамой. «Не в заданном пункте упала ракета», и «люди живыми кострами пылали», и «девочка Джуба …от моря огня в это утро ослепла», «как падала мама, ее заслоняя…» В детстве я рыдала, сочувствуя Джубе, но эти стихи и по сей день не утратили актуальности. Читаешь, а перед глазами Югославия, Ирак, Ливия…
К воспоминаниям о военном лихолетье Тобольский обратился в середине 50-х годов, и эта серьезная тема долгое время не отпускала поэта, так или иначе присутствуя в каждом сборнике. Позже он обратился к лирике, стихам-размышлениям, есть даже небольшие прозаические рассказы и философские миниатюры. В общей сложности им опубликовано около 30 книг, в числе которых сборники «Быть добру», «Высокий час», «Перевал», «Линия огня». Большой резонанс в свое время вызвало опубликование в журнале «Огонек» поэмы «Исповедь», за которую Исай Григорьевич удостоился литературной премии данного издания. Он был постоянным автором этого популярного журнала, часто печатался в газете «Правда», журналах «Москва», «Волга» и других центральных изданиях. За заслуги в области литературы и активное участие в общественной жизни страны поэт был награжден орденом «Знак Почета». Было очевидно, что он давно перерос провинциальный уровень. И все удивлялись, почему он не уезжает в Москву, где его творчеству давали высокую оценку Федор Абрамов, Сергей Михалков, Юрий Бондарев, Григорий Коновалов, Михаил Алексеев, Николай Доризо, Станислав Куняев и другие авторы, с которыми он дружил или был хорошо знаком.
Под занавес жизни, фактически уже умирающий человек, с высоты своих прожитых лет, написал стихи, в первую очередь обращенные к коллегам-журналистам. Это своего рода завещание бережного отношения к написанному и сказанному слову:
Пуля звенит, совершая полет.
Даже героя сутуля.
Но пулю не слышит именно тот,
Кому достается пуля.
Горькую истину не обойти.
Душу она караулит:
Слово порою тоже летит
По траектории пули…
Так сказать мог только человек, не раз слышавший звук пролетающей мимо пули и хорошо знаюший истинную цену каждого слова.
Людмила Проворнова
