Добро для малолетних во зле?
Пятерых детей из многодетной семьи четыре месяца держат вдали от дома и родителей помимо их воли
О бюрократизме в России писали во все времена и классики мировой литературы, и публицисты, и историки, начиная с эпохи Грозного, и даже раньше. Бездушие — характерная черта представителей обруганной и оплеванной столетиями бюрократической машины. Даже благими намерениями, например, оказывая помощь многодетной семье или детям, страдающим от своих неблагонадежных родителей, бюрократы способны причинить неменьшие страдания.
Да простят меня некоторые представители органов опеки, но нечто подобное произошло с детьми матери-одиночки Зайцевой и ее гражданского мужа — фактического отца ее шестерых детей. Я не оговорился, в этом году Вера родила шестого ребенка. Супруги Зайцевы из Екатериновского района (имена и фамилии детей и родителей заменены) решили улучшить жилищные условия — приобрести дом на семейный капитал. Тем и занялись этим летом. А с кем остались остальные дети? На помощь поспешили бюрократы…
«Мы очень огорчились»
По утверждению Владимира Зайцева, его жену Веру ввели в заблуждение. Ей предложили написать заявление о временном помещении детей в приют на 2 месяца. Сказали, что их отправят в лагерь, причем поедут на море. А пока два мальчика и три девочки будут плавать, загорать, отдыхать, Вера с мужем сможет спокойно заняться поиском и покупкой другого жилья, которое они решили приобрести на деньги материнского капитала. Им придется часто ездить, смотреть варианты, а на руках у Веры — малютка. К тому же финансовое положение у семьи тяжелое. Оговоримся, прошлое отца до рождения детей было не безоблачным. В последнее время Зайцевы жили и воспитывали такую ораву детей и благодаря пособиям на них, получаемых Верой как матерью-одиночкой. Сейчас ни отец, ни мать нигде не работают, а ведь не только дом покупать надо было, но и мебель. С деньгами — проблема. И Вера написала заявление. В итоге детей забрали в приют.
Версию отца подтвердили и дети в разговоре со мной, когда я пришел в саратовский реабилитационный центр «Возвращение». Встретился с тремя детьми, которые постарше: 14, 12 и 8 лет. Назову их — Настя, Денис и Марина. Перечислил в порядке старшинства. Настя неразговорчива, хотя и старшая. Возраст сложный, да по природе она, видимо, такая, не склонная к речам. А вот Денис легок на общение. В основном говорил он. Сразу подчеркну, мне показалось, что дети вели себя искренне. И в их — общий — рассказ я поверил. Разумеется, я не задавал в лоб вопросы типа: так ли все было, как утверждает папа или тетя из опеки? Просто спрашивал о местах, где они жили до того, как их разлучили с родителями. Спросил, как и кто вез в приют?
О маме сказали, что она целыми днями готовит еду, стирает, убирается по дому. О папе — что он тоже чаще дома: шьет из кожи куртки и обувь. Вот куртку Денису сшил, а он полез на дерево и порвал. Месяца не проносил. «Отец отлупил поди?» — спрашиваю. Нет, не бил. И вообще никто в доме никого не бьет. Денис любит рыбачить. А папа нет, не ходит с ним. «Просто купил мне удочку, я хожу». Рыба пока попадается мелкая. И вся достается коту. В общем, ровная жизнь, по мнению ребят. Не голодают, пойманную рыбешку вот даже коту отдают. Дети не говорили (или не проговорились?) мне, что родители пьют, а они от голода пухли. А я их не спрашивал. Однако по всему видно было, что дети хотят домой. В новый дом, который родители купили в другом районе и куда уже переехали. И отец недавно был в приюте, показал снимки дома, комнат с кроватями. В общем, все готово к их приезду. Попросил Дениса показать эти снимки на сотовом телефоне (ему отец привез взамен старого, который каким-то образом пропал в казенном доме), но Денис их уже стер. Нужно место для других снимков. «Дом, в котором сейчас живете, снимешь на память?». Денис ответил кратко: «Нет». Я не стал развивать тему. К тому же при нашей беседе присутствовала воспитатель. Кстати, дети, помещенные временно в центр «Возвращение», живут в семьях своих же воспитателей, в домашней обстановке. Такой тут порядок. И это правильно. И главное, детей Зайцевых не разлучали. Тем не менее они хотят к родителям, как бы ни были хороши приютские стены, а дома лучше.
По словам детей, им сказали, что повезут в лагерь. Говорили об этом директор школы, кто-то из сельсовета (дети не знают должностных лиц), из медпункта. Ехали до райцентра на одной машине, а в Саратов на другой. Когда стали подъезжать к Саратову, взрослые начали расспрашивать, как проехать к приюту. И тогда дети поняли, что их обманули. «И что же вы?» — спросил их. За всех ответил Денис: «Мы очень огорчились». Заметьте, не обиделись, рассердились, а именно огорчились.
Вообще вся эта история имеет дурной запашок. В действиях опекунов, упекших детей в приют, не просматривается забота о них. Будто для какой-то дурацкой отчетности государственные опекуны провернули дело. Топорно провернули, на мой взгляд. И будто бы детям решили показать, на что способны взрослые из госучреждений? На обман, например. Или на равнодушие…
«Меня бьют, а им по фигу»
Так оценил Денис бездействие (или равнодушие?) сотрудников приемного отделения центра «Возвращение» Ленинского района. По утверждению двенадцатилетнего мальчика, во время нахождения в приемном отделении его и других, кто поменьше и послабее, били старшие ребята. Били по разным поводам. Денис, например, не поделился гостинцами, которые привезла тетя (родная сестра отца). Он рассказал директору отделения, но та ему не поверила. Старшие потом грозили: мол, еще раз пожалуешься — прибьем. Видимо, смышленый мальчик урок усвоил. При нем был сотовый телефон, которым можно было фотографировать. Отец купил специально для поездки на море. Ведь туда же ребят обещали отвезти. Вот Владимир и подарил сыну телефон, чтобы привез виды с пляжем и морем. Ну и чтобы периодически звонил домой, связь поддерживал с родителями. Но связь вскоре оборвалась. А при встрече (уже в приюте) Денис сказал отцу, что телефон уронил в унитаз. А стоит-то 8 тыс. руб.! Куда угодно за такой дорогой штуковиной нырнешь, а он... Так что, скорее всего, телефон у Дениски отобрали. Кто? Теперь уже не скажет. Думается, что полученные в приюте «уроки» могут быть причиной стремления детей домой. И тут неважно, какой это дом, хватит ли на всех спальных мест, кормят ли в нем до отвала или приходится голодать. Выпивают ли родители, бьют ли. Там воля. Там-то хоть убежать можно от разъяренного отца или матери. Соседей на помощь позвать или родню. А интернат для таких детей — «закрытая школа». Негде укрыться. И помощи нет. Всем «по фигу»? И смеем ли утверждать, что детям Зайцевых желали добра? Или у нас добро во зле кроется?
Меня удивило, что ребята пробыли в приемном отделении больше месяца. Почему так долго? Ведь сразу же возникает видение приемных отделений больниц. Представляется, что было бы с больными, доставленными «скорой помощью» в приемное отделение, если их там продержали бы месяц? Ведь отпала бы необходимость дальнейшего лечения. А разве с детьми, которых, как предполагается, увезли от нехороших родителей, не следует столь же оперативно поступать? Приняли — и вскоре передали в добрые «семьи». На время, пока решается вопрос об ограничении или лишении родительских прав. Главное, не озлобить детишек, не настроить их враждебно к миру взрослых, а, наоборот, уверить, что есть иная, светлая жизнь. И им она вполне доступна.
Как мне пояснила воспитатель Оксана Владимировна, в квартире которой сейчас и живут дети Зайцевых и которая их временно опекает, требуется много времени на оформление принятых детей: сбор важных документов — свидетельства о рождении опекаемых, паспорта их родителей, медицинские полисы, официальные ответы на запросы с места жительства, работы или биржи труда и т.д. К тому же дети проходят медицинское обследование. Результаты некоторых анализов приходится ждать не один день.
Но не месяц же должно идти оформление! Неужели действительно «всем по фигу», что в это время происходит с детьми и падающими в унитаз сотовыми телефонами?
Следует пояснить, что в приемных отделениях центра «Возрождение» содержатся и такие подростки, которые являются главными фигурантами уголовных дел, и их возят на допросы под охраной.
Так за что страдают дети Зайцевых, разлученные с родителями? Вместо отдыха в лагере на море ребят отправили в места, которые схожи с лагерями, но иного толка. Причем жизнь в домашних условиях, в семьях воспитателей, временная. Как только состоится суд и будет принято решение об ограничении или лишении родительских прав, детей отправляют в интернаты. А там… всякое случается.
От Оксаны Владимировны узнал, что сейчас в центре 44 ребенка ждут своей участи. И скорее всего горькой. Как правило, большинство исков прокуроров судами удовлетворяется. А пятеро детей тем не менее готовятся к возвращению домой. Наивные.
«Я у мамы один сын…»
Этот стишок и другие стихи заучила восьмилетняя Марина. Когда я спросил, как же они готовятся к встрече с родителями и новым домом (Зайцевы переехали из Екатериновского района совсем в другой район), тогда-то немногословная Марина сообщила мне, что у нее по литературе отличные отметки, она умеет хорошо заучивать стихи и для новоселья подготовила: «Я у мамы один сын…» Если у кого-то навернутся невольные слезы, то скорее от обиды за этих детей. За что им страдать-то? Я несколько раз говорил с главным «виновником» торжества опекунства в России — начальником данного отдела Екатериновской администрации Майей Мухамедовной Мишиной. Начнем с того, что я так и не понял, почему 27 июня орган опеки ходатайствовал перед центром «Возвращение» о том, чтобы временно поместить детей на том основании, что их мать и ее гражданский муж заняты поиском и покупкой дома для улучшения жилищных условий многодетной семьи. И ни слова о пьянстве родителей, о недостойном их поведении и т.д. в том же духе. Ни слова! Ни намека!!! И вдруг, когда родители, пьющие, как теперь настаивает Майя Мухамедовна, не пропили материнский капитал, а купили дом, причем в другом, не подведомственном районе, переехали туда, купили кровати, подготовились к встрече со своими детьми, опекуны района, в котором уже не живет Вера Зайцева, обратились к прокурору с ходатайством о направлении в суд иска об ограничении родительских прав на пятерых детей, указывая иные основания: пьет, курит, ведет недостойно и т. д. Почему семья, признанная как социально опасная еще в 2008 г., в июне 2012 г. не вызывала нареканий, и детей просили определить на время поиска и покупки дома? Смутило и то обстоятельство, что в суд, видимо, «ушел» акт обследования купленного дома, когда он не был еще меблирован. Зайцевы не успели купить кровати для детей. Начальник отдела опекунства района, куда переехали Зайцевы со своим младенцем, на мой вопрос «Нельзя ли приехать и составить новый акт, поскольку появились спальные места для остальных детей?» ответил, что будет запрос — тогда и составят. Вопрос «Откуда суду знать, что изменились обстоятельства и что родители подготовили дом для проживания семьи в полном составе?» остался без ответа.
Не хочу однозначно «лепить» добрый облик родителей детей. Уверен, в том, что ребята оказались за пределами родного дома, есть и их вина. Но то, каким образом «увели» у Зайцевых детей, прежде всего возмущает.
Завершу публикацию игрой воображения помощника прокурора Екатериновского района. Когда я дозвонился до прокурора района Сергея Владимировича Коннова и спросил о том, в какой стадии рассмотрении дело об ограничении родительских прав Зайцевой, меня переадресовали к помощнику прокурора. А тот мне заявил, что мать уже ограничили в правах. И я «очень огорчился», что маленькая Марина не скоро еще сможет прочитать маме такой стишок: «Я у мамы один сын…»
В центре «Возвращение» удивились такому обращению, ведь при рассмотрении подобных исковых требований мнения детей в возрасте 10 и более лет всегда учитывались. Во всяком случае, детей возили в суды для этой цели. Оксана Данилина связалась с Екатериновкой, но ей сказали, что суда еще не было и материалы дела даже в суд не направлялись. Чудеса продолжаются?..
В прокуратуре Екатериновского района отказались что-либо говорить по данному делу, требуя официального запроса. В связи с чем прошу прокурора области Владимира Николаевича Степанова считать данную публикацию официальным запросом. Прошу прокурора области ответить редакции и читателям: почему прокурор того района, который покинула мать несчастных детей, обратился с иском об ограничении родительских прав? Были ли получены на момент рассмотрения дела сведения о новых обстоятельствах, например, новый акт о состоянии жилья Зайцевой в доме, купленном «пьющей» женщиной на материнский капитал? И не является ли жестоким обращением именно разлучение детей с родителями? Не жестоко ли отбирать детей у родителей, которые бедны? Ведь таких бедняков становится все больше…
Станислав Шалункин
