Главная / Издания / Век контрразведчика

Век контрразведчика

Век контрразведчика
14 ноября 2012

Станислав Орленко

МК в Саратове

№47 (796) 14-21.11.2012

Старейший саратовский чекист был наставником истребительных батальонов и диверсантов

Николай Иванович Караваев — один из тех людей, по судьбе которых можно изучать историю беспокойного ХХ века. Он даже старше той структуры, работе в которой отдал всю свою жизнь. В начале нынешнего ноября полковник Караваев отметил свой 96-й день рождения. А органам госбезопасности, где он долгие годы проходил службу, в декабре исполнится лишь 95 лет.

Саратовские чекисты поздравили своего патриарха, они считают, что когда настанет черед отмечать столетие — и его, и органов, этот человек должен стать живым символом ВЧК-КГБ-ФСБ. Ведь для нынешних молодых людей такие выражения, как «истребительные батальоны», «немецко-фашистские диверсанты», «геббельсовские пропагандистские листовки», требуют перевода на современный русский язык, они не знают их значения. А для Николая Ивановича это рабочая терминология.

Возвращение родного Райса

На дворе был трудный 1998 год, время дефолтов и социальных потрясений. В квартире Караваева раздался звонок. На пороге стоял солидный бородатый мужчина весьма преклонных лет, в облике которого Николай Иванович почувствовал что-то неуловимо знакомое. Спросил: «Вам кого?», как вдруг пожилой человек обрел военную выправку и в ответ, словно пароль, четко зазвучала немецкая речь: «Геноссе Караваев, докладываю: все ответственные задания советского командования в тылу врага выполнены. Всегда руководствовался вашими наставлениями. Выпускник спецкурсов Подольского учебного разведцентра 1941 года агент Райс».

— Ванюша, так ты жив, — только и смог сказать ко всему привычный старый чекист, которому на этот раз не удалось сдержать радостных слез.

Это был гость из тревожных первых месяцев той большой войны. Еще не было указа о ликвидации автономной республики немцев Поволжья, и летом 1941 года опер­уполномоченный отделения УГБ Марксштадтского кантона Николай Караваев в срочном порядке подбирал среди немецкой молодежи кандидатов для выполнения разведывательно-диверсионных заданий в тылу войск Третьего рейха — их исторической родины. Николай хорошо владел немецким языком, и его обязанностью было проверить надежность каждого из завербованных, разобраться в его личных качествах. Тех, кто проходил отбор, направляли под Москву, там, в учебном центре Подольска были организованы специальные курсы.

Девятнадцатилетнего парня с условным позывным «Райс» он отправил в разведцентр последним, уже в августе. Этот комсомолец очень нравился молодому чекисту, он бы сам с ним в разведку пошел. Смелый, честный, наблюдательный, выносливый и очень хороший товарищ.

— В нашем отделении из десяти сотрудников четверо были немцы, в том числе двое оперуполномоченных, — вспоминает Караваев. — Сотрудниками они были прекрасными, очень добросовестными и аккуратными. И ребята, которых я готовил, были надежными, особенно Райс. Поэтому я никогда не верил, что в АССР немцев Поволжья могли быть какие-то предпосылки к массовому предательству.

Спустя почти шестьдесят лет агент Райс приехал в Саратов из Красноярска, где он обосновался в послевоенные годы. И решил навестить своего наставника, уроки которого часто вспоминал, когда, одетый в форму офицера вермахта и СС, выполнял особо важные (и особо опасные) задания советского командования в тылу своих соотечественников, превратившихся для него в немецко-фашистских захватчиков. Его боевой путь пролег через Подмосковье и партизанские районы Белоруссии. А вот подлинного имени этого человека Николай Иванович в разговоре со мной так и не назвал — до сих пор сказывается привычка к секретности.

Теща чекиста — ликвидатор главаря диверсантов

— Тогда же, в 1941 году меня перевели на работу сначала в Балаковское, потом в Духовницкое отделение, — рассказывает чекист. — К тому времени наша область стала в полном смысле прифронтовой, яростные бои шли на Сталинградском и Воронежском направлениях. И германские спецслужбы начали проявлять небывалую активность на нашей территории. Подумайте — более трети всех вражеских агентов, задержанных в годы войны в Поволжье, приходится на Саратовскую область. Для сравнения: половина — на Сталинградскую. А во всех других областях задержания если и были, то единичные. При этом за всю войну в области не произошло ни одной диверсии. В «перестроечные» годы над призывами к бдительности стали насмехаться. А тогда в большинстве случаев мы находили диверсантов благодаря помощи гражданских лиц. К примеру, моя будущая теща Анна Васильевна осенью 1942 года сыграла решающую роль в обезвреживании целой группы диверсантов.

Дело было так. Поступило сообщение, что в ночь с 5 на 6 октября 1942 года над Хвалынским районом пролетел неопознанный самолет, предположительно немецкий. Возникло подозрение, что он выбросил парашютистов. Караваев с группой бойцов истребительного батальона, которых он сам готовил и инструктировал, срочно выехал в Хвалынск. Этот районный город был хорошо ему знаком. Он нашел минутку, чтобы заскочить в Дом колхозника, служивший, помимо прочего, гостиницей для командированных. Заведующей там была мать его невесты, и чекист попросил ее быть особо внимательной к новым постояльцам в эти дни.

Анна Васильевна знала, что будущий зять просто так в Хвалынске не появляется. Последующие события показали, что он не зря ей доверился. Поздним вечером того же дня заведующая позвонила в райотдел УГБ-НКВД и сообщила о прибытии постояльца, вызвавшего ее подозрения.

Выглядел вновь прибывший очень браво: молодой, энергичный, в новенькой, с иголочки, комсоставской гимнастерке с тремя кубиками на петлицах. Таким же новеньким было и предъявленное им удостоверение личности на имя старшего лейтенанта Бойко. Это и показалось Анне Васильевне странным. Ведь приезжий показал еще и отпускное свидетельство (тоже похожее на только что отпечатанное), из которого следовало, что он ранен на фронте и направляется в Куйбышевскую область. А заведующая Домом колхозника уже достаточно повидала раненых фронтовиков и хорошо представляла себе, как они выглядят. Этот был слишком чистеньким и свеженьким. К тому уже постарался профессионально войти в доверие и расположить к себе первую встречную.

Когда поступил звонок, сотрудники УГБ-НКВД оперативно выяснили, что ряженый командир-фронтовик буквально утром этого дня уже побывал в руках борцов с диверсантами, но сумел успешно обвести их вокруг пальца. Приехал в Хвалынск на попутном грузовике, зашел в столовую, где его сразу взяли в оборот бойцы истребительного батальона, набранные из комсомольских и партийных активистов для задержания вражеских агентов. Однако командир Рабоче-крестьянской Красной армии нисколько не растерялся и спокойно пошел с ними в военкомат, где сунул под нос молодому сотруднику свои фронтовые документы. Мало того, он еще выразил желание сдать под расписку на временное хранение личное оружие — револьвер системы «наган», — дескать, вдруг у частных лиц на ночлег придется останавливаться, мало ли что. Последний шаг окончательно развеял всякие подозрения, и диверсанта отпустили с миром. Однако провести будущую тещу чекиста Караваева ему не удалось.

В это время в отделе УГБ — НКВД допрашивали задержанного тем же вечером и признавшегося, что он немецкий разведчик, некоего Левина, также наряженного в форму командира РККА. Его взяли недалеко от обнаруженного в 12 километрах от Хвалынска грузового парашюта с мешком, набитым шпионским снаряжением. Он подтвердил, что Бойко — командир их группы из четырех человек, и предупредил, что кроме сданного в военкомат нагана у него есть еще один и гранаты. К утру посетителя Дома колхозника повязали без лишнего шума.

Третьего диверсанта, радиста, взяли на следующий день в скирде сена — он притворялся крестьянином и был одет в стеганую фуфайку. Еще через день, утром 8 октября, учительница Елшанской школы Евдокия Дёмина шла по лесной просеке в сторону Хвалынска, и вдруг с опушки ее окликнули. Незнакомый мужчина был в хорошем демисезонном пальто, в руке держал большой чемодан. Встречи в лесу в те времена были опасными, но женщина не растерялась и не бросилась бежать, что на ее месте сделали бы многие. Незнакомец очень убедительно объяснил, что он беженец из Сталинграда, и спросил, нельзя ли здесь подыскать квартиру на время. Учительница сказала, что ее подруга как раз сдает комнату, можно все устроить. В Хвалынске она, занимая попутчика разговором, повела его мимо военкомата и незаметно подала знак дежурному у двери. Так в руки НКВД попал четвертый диверсант.

Оказалось, что все четверо — военнопленные, завербованные в спецлагере Оствиц, что в городе Бреславль. После соответствующей морально-психологической обработки они вступили в коллаборационистскую организацию «Боевой союз русских националистов» (БСРН). Проходили подготовку в знаменитой разведшколе «Цеппелин» в польском местечке Яблонь, участвовали в карательных операциях против партизан и помогавшего им местного населения на территории Польши — там их повязали кровью казненных. После всего этого с аэродрома в Смоленске группа диверсантов вылетела в район советского Поволжья. Как выяснилось, в Хвалынском районе они оказались случайно, их целью был район Старой Майны Куйбышевской области: при десантировании диверсионного квартета немецкие пилоты ошиблись всего на каких-то триста километров.

При себе у диверсантов было 8 пистолетов и револьверов, больше десятка гранат, 12 килограммов взрывчатки, финские ножи, радиостанция, значительные суммы денег у каждого. А еще — множество фиктивных документов и бланков, антисоветские листовки и шапирограф для их тиражирования.

Дело в том, что кроме сбора и передачи шпионской информации и организации диверсий им было предписано заняться еще и так называемой повстанческой деятельностью — создать сеть ячеек БСРН из числа дезертиров, уголовников и прочих лиц, недовольных советской властью.

По этому поводу Николай Караваев заметил:

— Удивительно, до чего тексты тогдашних гитлеровских листовок схожи с политическими лозунгами времен перестройки и крушения Советского Союза. Те же призывы бороться с «бредовыми идеями марксизма», «давить подлецов из НКВД» и свергать «большевистско-жидовское правительство». Видно, задачи у определенного круга политиков спустя десятилетия остались неизменными.

* * *

После войны Николай Иванович работал в особо секретном подразделении Управления КГБ, которое кто-то очень метко назвал «тайная стража».  В 50-е годы это подразделение в Саратовском УКГБ возглавлял легендарный Герой Советского Союза Дмитрий Васильевич Емлютин, именем которого названа улица в Саратове.  Караваев был его заместителем. Чем занимались, какие решали задачи? Об этом напишут наверняка не скоро. Если вообще когда-либо можно будет написать. В общей сложности Николай Иванович отдал работе в органах госбезопасности около тридцати лет жизни (хотя чекисты знают — их работа длится всю жизнь). Вырастил дочь Ольгу и сына Владимира, который — что неудивительно — стал офицером, прошёл Афганистан. Сейчас бывалого чекиста радуют внуки.

Николай Иванович в свои почти 100 лет не ощущает себя отставником. Его воспоминания — живая вода памяти о героизме и мужестве, о верности долгу и чести.

Станислав Орленко

Оставить комментарий