По улице на красный свет
В прошедшее 23 февраля «МК» в Саратове» удивлялся, в честь каких «защитников Отечества» названы иные объекты топонимики Саратова
В минувшие выходные мы отметили 23 февраля, День защитника Отечества — некогда «красную дату», серьезную и неоднозначную. Собственно, эта неоднозначность, как известно, не в самом празднике — защита отечества ценность незыблемая, а в самой истории его возникновения.
Все-таки вклад учредителя 23.02, товарища Троцкого, и ряда его сподвижников в российскую военную историю как минимум спорен, а если называть вещи своими именами, то чудовищен. Эта спорность осталась и в саратовской военной топонимике, о которой пойдет речь ниже. Пересекаются улицы, названные в честь людей, ненавидевших друг друга в жизни.
Это очень по-российски.
Города и (Х)веси(н)
Сразу оговоримся: будет затронут только тот пласт военной топонимики Саратова, что имеет отношения к событиям 95-летней давности, непосредственно примыкающим к только что учрежденному празднику 23 февраля. То есть объекты, названные в честь деятелей революционных лет и гражданской войны. Среди них преобладают люди с действительно богатой биографией: пламенные трибуны, революционные организаторы, уголовный элемент и другие палачи собственного народа. Да не буду голословен, сразу забирая столь категорический тон…
До октября 1917 г. одно-единственное (!) переименование улицы (точнее, попытка оного) было также завязано на теме военной: так, Немецкую хотели назвать Скобелевской в честь знаменитого боевого генерала Михаила СКОБЕЛЕВА. Однако власти почему-то не пошли на этот шаг, зато сразу после революции, как известно, улицу с легкостью переименовали в улицу Республики, а в 1935-м — в честь товарища КИРОВА. Последний для Поволжья также фигура своеобразная: в Саратове он вел себя довольно смирно, так как был тут всего один раз, летом 1919-го, а вот, скажем, в Астрахани «уничтожал безжалостно белогвардейских гадов», подавляющее число которых составляли фабричные рабочие, ремесленники, а также красноармейцы из числа тех, кто отказался стрелять в вышеназванную «контру».
Как известно, в 1934-м в самого товарища Кирова стрелять не отказались...
В центральной части Саратова возле автомобильного моста через Волгу пересекаются улицы Хвесина и Соколовая, которая в 1965 г. была переименована в честь Владимира Антонова-Саратовского, а в 1991-м «разжалована» обратно. Губернский военком Тихон Хвесин и председатель местного губисполкома Антонов-Саратовский пересекались и при жизни. Первый сделал умопомрачительную военную карьеру: во время Первой мировой войны (когда награды и чины давали действительно за боевые заслуги) дослужился аж до унтер-офицера, зато после революции разом стал военным комиссаром Саратовской губернии по мобилизации, а в сентябре того же года — командующим 4-й армией (!) — воинским соединением, в состав которого входила, скажем, дивизия Василия Чапаева.
То, что Хвесин командовал армией в 24 года — не фокус и не свидетельство какой-то особой даровитости, есть примеры продвижения по службе и поярче. Так, некто прапорщик Крыленко, пребывавший в этом звании еще в феврале 1917-го, 12 ноября 1917 г. был назначен Верховным (ох!) главнокомандующим. Новый главковерх отдал в высшей степени своевременный приказ: всем частям прекратить сопротивление и самостоятельно начать переговоры с немцами. Благодаря таким стратегам неудивительно, что в ту пору, когда Хвесин начал свою мобилизационную работу по комплектации в Саратове отрядов Красной армии (с 25 февраля 1918-го), а Антонов-Саратовский создавал отдел по борьбе с контрреволюцией, страна находилась на грани… Как бы сейчас сказали, в «федеральной прессе» валом шли заметки следующего толка: «Мучительно-позорные сообщения об отказе полков сохранять позиции, об отказе защищать даже нарвскую линию, о невыполнении приказа уничтожить все и вся при отступлении; не говорим уже о бегстве, хаосе, безрукости, беспомощности, разгильдяйстве… Мы обязаны подписать самый тяжелый, зверский, позорный мир… В Советской республике нет армии» (газета «Правда» от 25 февраля 1918 г.)
Из учебников мы знаем, что этот позорный Брест-Литовский мир был заключен уже 3 марта, через считаные дни после «создания» Троцким в стране, а Хвесиным в Саратове «массовых красных отрядов». Конечно, на карте Саратова нашлось место и для имени автора процитированной панической статьи. Да что имя: он и сейчас, возвышаясь на Театральной площади, указывает направление, в котором следует уносить ноги всем несогласным с воинской славой 23 февраля.
У многих из нас не было желания праздновать очередной юбилей таких дней.
Смех и преимущественно грех
Не брезговал прессой и Антонов-Саратовский. В том же феврале 1918-го он создал издание «Саратовская красная газета», в которой приязненно живописал деяния и акции новой власти. Не прошло и месяца, как в ходе одной из таких акций, 10-тысячного митинга на Театральной площади, был застрелен первый редактор «Красной газеты». Некто Цыркин. В честь его улиц, к счастью, называть не стали…
Помимо печатного слова, человек, «пересекавшийся» с Хвесиным, использовал и непечатное. «Мне сообщили, что эта дрянь, Хвесин, пыталась начать какую-то грязную кампанию, но она провалилась», — писал он.
Тихон Серафимович, конечно, был «дрянью» в весьма значительной степени — особенно если учитывать его последующие кровавые деяния в 1919-м на Дону при подавлении казачьих восстаний, где он командовал особым экспедиционным корпусом. Однако он был не единственным соратником Антонова-Саратовского по установлению в регионе советской власти, удостоившимся столь щедрых эпитетов в свой адрес. Вот ремарки в адрес еще одного человека-улицы Михаила Васильева-Южина (ныне — снова ул. Мясницкая): «кривляния», «дурно пахнущий прием», «отвратительные ужимочки». Не по-товарищески как-то, Владимир Павлович!
Сам Антонов-Саратовский старался обходиться без «ужимочек», но биографию составил себе пеструю: после отзыва из нашего города в декабре 1918-го работал на Украине, под Орлом, а потом «восстанавливал» Донбасс, зверствуя на посту председателя полевого трибунала. Разнообразный жизненный опыт В.П. был использован… на педагогической стезе: в августе 1921-го он стал ректором Коммунистического университета имени Свердлова, где нещадно искоренял «индивидуализм, соединенный с отвращением, бунтом против всякой дисциплины и коллективного уклада», а также эгоизм и — внимание! — «мещанско-крепостническое отношение к женщине». Проще говоря, право мужчины считать женщину своей единственной, и наоборот. Это особенно забавляет в свете одного исторического курьеза, относящегося еще к периоду саратовской деятельности Антонова. 28 февраля 1918 г. был обнародован декрет Саратовского губсовнаркома «Об отмене частного владения женщинами». Документ, вводивший такие понятия, как «право пользования женщиной», а также «трудовой член», желающий получить санкцию доступа к «экземпляру народного достояния», вызвал колоссальный резонанс. Особенно в среде простых женщин. «Декрет» был скоропостижно признан фальшивкой, но само по себе его возникновение в столь питательной для бредовых экспериментов среде, как Саратов-1918, не удивительно.
И главным компонентом данной среды на тот момент все-таки являлся Антонов-Саратовский. Человек-улица.
Даже более разносторонним был еще один топонимический персонаж Саратова. У этого товарища была поистине роскошная биография. Уголовник, налетчик, промышлявший поджогами имений, вор, мот, человек широкой натуры — наш город этот «бессарабский Робин Гуд» посетил еще в марте 1914 г., когда скрывался от полиции в завидном статусе беглого каторжника. Работал сначала на саратовской, потом еще пять месяцев — на балашовской мельнице. Прославился здесь тем, что съедал яичницу из 25 яиц и без видимых усилий гнул подковы. Речь, конечно, о Григории Котовском и о проезде его имени — одной из самых коротких улиц Саратова, тянущейся лишь от ул. Соборной до Некрасова.
Возвращение Котовского на Саратовскую землю состоялось лишь в 1921 г., когда он принял участие в борьбе с Антоновым. Не с саратовским златоустом, а с Александром Антоновым — одним из основных предводителей Тамбовского крестьянского восстания. Тем самым «разбойничьим атаманом», что с легкой руки советской историографии воспринимается исключительно как бандит, мясник и отпетый уголовник, проливший в наших краях реки крови. (К слову, об уголовщине. По февральской амнистии «батьку» Антонова, отбывавшего бессрочную каторгу, освободили, а будущего комбрига Котовского нет, поскольку он был чистой «воровской мастью» и имел соответствующую атрибутику пахана — наколки под глазами.) Итак, 2 июня 1921 г. главные силы Антонова и Котовского столкнулись у деревни Бакуры (ныне Екатериновский МР Саратовской области). Кавбригада бывшего «мельника из Балашова» при поддержке автобронеотряда из семи машин окружила три полка повстанцев, загнала их в пылающие Бакуры и разгромила…
За эти и иные подвиги в 1955 г. в честь Котовского был переименован бывший Гимназический переулок.
«Дедушка без адреса»
В честь этих людей, к незнанию или недоумению многих, названы улицы Саратова. Это, мягко говоря, далеко не все деятели тех горячих времен, что отражены на карте Саратова. Впрочем, и Киров, и Котовский с Хвесиным, и «почти безобидный» Антонов, который Саратовский, и не рассмотренные в этой статье Орджоникидзе, Усиевич, Азин, горячий парень Лазо и соратник Чапаева Кутяков — все они сущие дети по сравнению с теми «защитниками Отечества», что едва не получили «свою» улицу и даже «свой» город (!) в Саратове и области. Вот два простых, но наглядных примера.
«Троцкий взвоз». Взвоз, из названия которого (ТроИцкий) предлагалось изъять одну букву в честь основателя Красной армии, ныне — лишь безымянный участок городской застройки от улицы Лермонтова к набережной, проходящий мимо краеведческого музея. Лев Троцкий прибыл в Саратов 17 сентября 1918 г. и объявил город на военном положении, а в 1925 г., когда саратовские СМИ стали выдвигать предложения о «Троцком» взвозе, на военном положении оказался уже сам нарком, имевший ряд разногласий с товарищем Сталиным. В 1927 г. он снят со всех постов, в 1929-м изгнан из страны.
«Город Ежов». В декабре 1937 г. саратовский студент Василий Промыслов предложил переименовать Ртищево и Ртищевский район, так как те названы в честь злого помещика Ртищева, который «зверски расправлялся с крестьянами». К переименованию было привлечено имя истинного гуманиста, тогдашнего наркома внутренних дел Ежова. К счастью, едва успели одобрить эту инициативу, как Ежов полетел ко всем чертям, и вопрос отпал сам собой.
Антон Краснов
