Предмет не легкого потребления
Алексей Слаповский: «Самостоятельность у нас не в крови»
Наш земляк, ставший популярным столичным писателем, недавно в очередной раз побывал в Саратове, где провел два литературных вечера. Читал свои стихи, рассказывал о творческой деятельности, о планах на будущее, о путях развития современной литературы. На вопросы отвечал бескомпромиссно.
— Для вас Саратов до сих пор остается городом, родным по духу, или наступает какое-то отчуждение от него?
— С одной стороны, конечно, родным, потому что у меня здесь папа, мама, брат, друзья. С другой стороны, все-таки я уже уехал, и уехал давно. Прошло, кажется, 12 лет, точно не считаю, точных подсчетов не люблю. И чувствую — ну, не то чтобы отчужденность, но уже больше чувствую себя гостем. Почему? Потому что много осталось в том прошлом, которое здесь прожил. А мое настоящее находится в другом месте. Поэтому это двойной взгляд: как на место одновременно и свое, родное, и вместе с тем меняющееся. Меняющееся в разные стороны.
— В какую сторону, на ваш взгляд, город меняется?
— В разные. Это слишком сложный на самом деле вопрос. Какие-то тенденции раздражают — чисто внешние: точечные застройки, соседство особняков и хижин. Но это внешнее впечатление. Раздражают некоторые административные традиции в Саратове, которые часто расходятся с интересами и запросами той прослойки, которой я больше всего сочувствую — саратовской интеллигенции. А на самом деле я вижу, что все-таки многие люди получили возможность для самостоятельной деятельности — она часто идет с трудом, плохо. Но вижу и то, что мы учимся новой жизни. А деваться некуда, потому что возврата к старому все равно не будет. Утешает способность нашего замечательного народа обучаться на ходу. Это иногда вынужденное применение данной способности, но так всегда и было на самом деле. Обучаться надо уметь. Вижу, что люди обучаются, в первую очередь, самостоятельности, что у нас, к сожалению, не в крови совсем. Потому что били по рукам в нашей родной стране за инициативу, били почти всегда на протяжении всей истории, так уж традиционно сложилось. Слишком у нас был велик пиетет перед властью, перед начальством, перед руководством. Потихоньку, понемногу, по чуть-чуть вырастают люди, которые умеют быть более или менее самостоятельными. Это очень тяжело. Ведь иногда это все плохо кончается. Я об этом знаю. Но этому надо учиться. Через это надо проходить.
— А в умении перестраиваться русский народ отстает от других национальностей или он в этом тоже что-то умеет?
— Мы говорим о «русском народе» по привычке. Имею в виду не только русский народ. Правильнее сказать, народ России. Потому что, конечно же, нас много. И все равно в нас есть что-то общее, которое из-за долгого близкого соседства нас объединяет. Мордва, чуваши, черемисы, да и сами-то мы, может, больше угро-финны, чем славяне. Вопрос этногенеза проживающих на территории России народов очень сложный. Русский — скорее всего, не национальность в чистом виде, а это тот, кто проживает на этой территории.
— А в какую сторону за последние 20 лет изменилась наша Россия в целом?
— Ого, вот это вопрос! Сейчас, если бы я попробовал отыскать одно слово, наиболее точно выражающее, может быть, не состояние страны, а скорее мое субъективное ощущение от того, что происходит, это слово было бы такое: «буксует». Страна буксует, и у меня ощущение, что наши усилия (не только наши, а тех, кто обязан этим заниматься) направлены не столько на то, чтобы вытащить ее вперед, а как-то наоборот, притормозить, стабилизировать, вроде бы и двигаться, но очень медленно. У меня ощущение, что колеса во многом вхолостую проворачиваются. Мы пока буксуем. Движемся, но враскачку, медленно. Потому что есть серьезные противодействия, очень сильные, есть люди, которым на самом деле не хочется двигаться вперед, потому что для них перемены чреваты многими опасностями, для себя лично в том числе. Это наши правители, в частности.
— Юрий Шевчук не так давно сказал, что «политика — это высшая форма искусства». Как вы относитесь к этому мнению?
— Я бы не называл это искусством. Искусство предполагает фантазию. Искусство предполагает личность художника: музыкант, писатель, скульптор. Политика же должна учитывать очень многое. Идеальная политика та, которая учитывает интересы государства и интересы народа. И поэтому я мог бы согласиться, но в переносном смысле, что политиком быть — это тоже определенного рода искусство. Но что это высшая степень искусства как такового я, конечно, не согласен. Искусство — это другая область, это другая степень, где допустим и волюнтаризм, и некий произвол, и какое-то бесшабашное новаторство. Политике бесшабашное новаторство категорически противопоказано. Политике противопоказана воля только одного человека, как это допускается в искусстве. Тот политик хорош, который не свои идеи (а они могут быть разные, в том числе безумные) проводит упрямо в жизнь, а тот, кто умеет понимать, в чем настоящий путь страны, и выполнять свою историческую миссию. В хорошем смысле слова быть умным орудием в руках истории. Понимать свою миссию.
— Почему, на ваш взгляд, при таком, казалось бы, неглупом, образованном правительстве народ России живет так бедно, невзирая на огромные природные богатства государства?
— А кто вам сказал, что у нас правительство умное и образованное?
Начавшаяся проверка полноценности ученых степеней и званий, а также подлинности даже простых дипломов о высшем образовании красноречива. Кто у нас образован, будем говорить без экивоков? Что, у всех действительно по семи пядей во лбу? А что касается ума, наше правительство скорее не умное, а хитроумное. А хитроумие и ум — это разные вещи. Причем они хитроумные только в свою пользу. Дело в том, что над умными людьми не смеются. Их ненавидят иногда, на них злятся, с ними враждуют. Трудно смеяться над умным человеком, согласитесь. Он может вызывать вражду, ненависть, зависть, негативные чувства, но умный человек не вызывает отторжения и усмешки. А ситуация такова, что про них про всех, включая самых высоких персон, постоянно травят байки, рассказывают анекдоты, и дело доходит до позорища, когда главу правительства называют полупрезрительным уменьшительным именем. До того дошло, что госпожа ТИМАКОВА вынуждена публично (что на самом деле и закрепило в сознании тех, кто этого еще не знал), заявила: «Хватит называть главу правительства Димоном, что вы, с ума сошли?» Что это — умный поступок? Кто не знал до этого, что его Димоном зовут (я вот, например, не знал, потому что у меня другие заботы) и подумал: а что? На самом деле удачная кличка, подходит к образу. Как мне отвечать на этот ваш вопрос? Получается, что я его не то чтобы корректирую, но не могу ответить. Поскольку не согласен с формулировкой «при таком умном образованном правительстве».
Очень оно, видимо, не в ту сторону образовано и не совсем умное, если это мы поймем, а понимают это (к сожалению или к счастью) многие, то тогда мы и поймем ответ на ваш вопрос: а вот почему? А вот именно поэтому. Вот и все!
— У немалой части населения возникает чувство безысходности. К чему в дальнейшем это может привести?
— К социальному напряжению, к социальным взрывам. К социальным катаклизмам. Я не берусь загадывать. Хотел бы, чтобы это привело к реальным изменениям в реальных вещах. В частности, в экономическом реальном секторе. В секторе реальной экономики. Я не экономист. Но это я понимаю, как, кажется, любой нормальный человек. Когда население не чувствует защищенности социальной, если человек не связан с нефтегазовой промышленностью. У нас чуть ли не все зависит от цен на баррель, всегда, к сожалению, есть некоторая внутренняя трясучка. Уровень сбережений у большинства населения нулевой, а даже если и не нулевой, то быстро обращается в прах, учитывая современные цены. У нас не защищен почти никто. Я не статистик, но знаю, что подавляющее большинство живет на грани бедности или за ее чертой. Отсюда все происходит. А чем все это кончится? Не знаю, не берусь гадать. Но уверен, что ничем хорошим. Это понятно. К сожалению, не верю, что в данном случае что-то конкретно зависит от воли народа. Это все равно, я предполагаю, будет решаться где-то на верхах. Будут ли это вынужденные или продуманные шаги верхов? Это зависит от того, насколько они сообразят, куда мы заехали.
— А как вы полагаете, какая для России самая оптимальная форма правления?
— Конституционная демократия. Которая формально у нас есть. Просто все зависит не только от формы правления, а от ее конкретной реализации. Прописана в Конституции, а фактически не работает. У нас форма, не наполненная содержанием. Поэтому нам нужен тот строй, который у нас есть, но реальный, подкрепленный работающими социальными институтами, то есть когда и законодательная власть разумна, и исполнительная власть честно исполнительна — и суды, и прокуратура, и вся правоохранительная система. При теперешнем состоянии этих всех идей говорить, что у нас уже есть демократия, конечно, рано. И когда говорят: «Вот, вы получили демократию. Теперь и расплачивайтесь за нее!» — когда это мы ее получили? У нас никогда ее и не было. Мы ее потихоньку выращиваем. И тут, как ни странно, даже ПУТИН говорит то же самое. Сознательно он это сказал или просто проговорился, когда он встречался с Ангелой Меркель: «Да, наш путь единственный — демократия, и мы к этому идем». Этим он признал, что мы еще не там, где должны быть. Что мы к этому только идем. Тут бы его спросить: а что вы делаете 13 лет? И чего это вы так? Целых 13 лет, и вдруг оказалось, что мы находимся только еще в начале пути. Нельзя ли было это начало пройти гораздо быстрее? Я имею в виду последнее правление, а если брать все, так получится 20 с лишним лет.
— Алексей Иванович, большую ли роль играет современная литература в жизни нашего общества?
— Нет.
— Чем это можно объяснить?
— Люди очень заняты. Ухудшается образовательный уровень, понижается статус любых гуманитарных занятий вообще, появляется слишком много потребительских форм досуга. Видите, как много причин. Интернет с его различными ресурсами, включая сериалы. Телевидение с теми же ресурсами, включая шоу-сериалы. Нехватка свободного времени. Потеря интереса к продуктивному и культурному свободному досугу, как это раньше называли. То есть как это всегда было в советское время. Оказавшись перед выбором, когда этого выбора очень много, человек выбирает то, что полегче, попроще, повкусней, послаще. Книга, особенно серьезная книга — это не самый легкий предмет потребления. Не самый легкий продукт. Это происходит во всем мире.
— Ситуация бесперспективна?
— Я боюсь, не было бы еще хуже. Как симфоническая музыка и ее представители всегда были в некотором маргинальном пространстве. Никто же не удивлялся, что было довольно мало любителей классической музыки. Их всегда было гораздо меньше, чем читателей книг, в том числе и серьезных. Сейчас происходит то же самое с литературой. И думаю, этот процесс будет только продолжаться.
— Кого из молодых начинающих писателей вы считаете наиболее перспективными?
— Мне интересен Роман Сенчин, который, кстати, скоро приезжает в Саратов. Молодость литературная у нас, конечно, относительна. Кто же еще мне интересен? Я их сейчас не очень хорошо знаю. Мне не хотелось бы ошибиться в отношении тех других, которых я знаю. Но сейчас не стану называть.
— Ваше отношение к Прилепину и Сорокину?
— Это два совершенно разных писателя. Уважаю то, что делает Сорокин. Это серьезно. И уважаю то, что делает Прилепин. Это тоже серьезная тема. Я не специалист ни по Сорокину, ни по Прилепину. Но читать и того и другого мне было интересно, и я понимаю, что каждый из них внес интересную струю в современную русскую литературу.
— Назовите, пожалуйста, 10 книг, которые — вы бы того хотели — стали настольными книгами ваших детей.
— Давайте начнем с простого. «Робинзон Крузо». «Приключения Гулливера». «Дон Кихот». «Детство. Отрочество. Юность», «Война и мир», «Анна Каренина», «Хаджи-Мурат» Толстого. Сборник Чехова. «Братья Карамазовы». И одна моя книга рассказов — «Книга для тех, кто не любит читать».
— А теперь в том же ракурсе для ваших детей — 10 фильмов!
— Я не буду оригинален. «День сурка». «Человек дождя». «Почтальон звонит только дважды». «Сталкер». «Андрей Рублёв». «Заводной апельсин». Теперь сконцентрируюсь на отечественных. «Неоконченная пьеса для механического пианино». «Джентльмены удачи» — обязательно! «Бриллиантовая рука». И какой-нибудь мой фильм. Который еще не снят! Те, которые сняты, мне не очень нравятся.
Татьяна Лисина
