Бесконечная тропа Кавказской войны

150 лет назад объявили о завершении самой длительной и самой загадочной войны в истории России

3 июня (21 мая по старому стилю) 1864 г. в день иконы Святой Владимирской Богоматери в урочище Кбааде был отслужен торжественный благодарственный молебен по случаю завершения Кавказской войны — самой продолжительной в истории России. Там же прошёл торжественный парад, который принимал главнокомандующий на Кавказе великий князь Михаил Николаевич.

Теперь на месте урочища Кбааде — курортный посёлок Красная Поляна Адлерского района города Сочи. Здесь расположен знаменитый горнолыжный курорт. Именно там состязались спортсмены в пору зимних Олимпийских игр.

А для адыгских (черкесских в русском произношении) народов год сочинской Олимпиады, проходившей на земле их уничтоженных и выселенных предков, стал годом 150-летия памятной и скорбной даты. 21 мая в трёх респуб­ликах юга России — Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Адыгее, объявили выходным днём, днём скорби и памяти.

На официальном уровне эта дата широко не отмечалась — не считая научных конференций и публикаций, посвящённых этому событию, которое многие историки считают важнейшим для российской истории в XIX в. (только ли  одного века?). Важнейшим считают, но дать ему однозначную или хотя бы просто определённую оценку не могут. Да и события недавних пор постоянно добавляют новые штрихи (и ещё какие!) к представлению о войне на Кавказе.

Кавказцы с волжских берегов

На карте Саратова мы не найдём прямых упоминаний о тех грозных событиях. Хотя местные краеведы могли бы рассказать о многом. Не мог крупный губернский город, расположенный на юго-востоке европейской России, оставаться в стороне от многолетней грандиозной драмы. Саратовские дворяне по исконно российской традиции служили в армии — и далеко не всегда в царской гвардии в Санкт-Петербурге. А русская армия воевала на Кавказе. И казалось, что войне этой не будет конца. Туда отправлялось поколение за поколением. Слова знаменитого литературного критика, сказанные о лермонтовском герое Максиме Максимовиче: «Для него жить — значит служить. И служить на Кавказе», — применимы ко многим сынам Отечества. В том числе и вышедшим из саратовских краёв.

Известный саратовский краевед Андрей КУМАКОВ опубликовал несколько лет назад статью «Русский дворянин на Кавказе», посвящённую своему предку Виктору ШОМПУЛЕВУ, предводителю саратовского дворянства. Судьбу этого человека можно считать типичной: всю жизнь служа России, он провёл несколько лет в действующей армии на Кавказской линии, получил боевое крещение и ранение. Показательно и то, что в очерке упоминается влияние, оказанное на него творениями ЛЕРМОНТОВА (Шомпулев прибыл на Кавказ в 1849 г., спустя несколько лет после гибели великого поэта), даже сам он сравнивается с лермонтовскими персонажами. Говорится и о близком знакомстве молодого дворянина с легендарным казачьим генералом СЛЕПЦОВЫМ, выходцем из Саратовской губернии. Упоминается и Лев ТОЛСТОЙ, который прибыл на Кавказ чуть позже. При этом путь великого писателя лежал по Волге — через Саратов, где он задержался на несколько дней.

Полтора века вопросов

Кавказская война дала пищу для великих произведений литературы и искусства, породила своеобразный армейский тип офицера-«кавказца», ей посвящено множество песен и легенд. При этом она остаётся, как это ни парадоксально, одной из самых неизученных страниц в российской истории. Почему? Наверное, потому, что она вся состоит из парадоксов.

До сих пор нет чёткого определения временных границ этой колоссальной военной эпопеи. Чаще всего началом называют 1817 г. — время, когда генерал Алексей ЕРМОЛОВ начал осуществлять свой план поэтапных наступательных действий, предусматривающий вырубку леса, постройку дорог, возведение укреплений, колонизацию края казаками, переселение горских народностей с места на место, чтобы создать прослойки между «мирными» и «немирными». К этому времени относятся его знаменитые слова: «Кавказ — это огромная крепость, защищаемая полумиллионным гарнизоном. Надо или штурмовать её, или овладеть траншеями. Штурм будет стоить дорого. Так поведём же осаду!»

Другие утверждают, что отсчёт надо вести как минимум с 1763 г., когда была построена крепость Моздок. Характерно, что её построили по просьбе одних кабардинских князей. А другим князьям это не понравилось, и они стали постоянно нападать на крепость. Тогда и пришлось вести постоянные боевые действия. А ещё с середины XVIII в. до прихода ЕРМОЛОВА были русско-персидские и русско-турецкие войны, многочисленные восстания на Северном Кавказе и многое другое. Кстати, до Ермолова кавказскими войсками командовал генерал от инфантерии Николай РТИЩЕВ, родственники которого владели имениями в Саратовской губернии.

Если принять эту точку зрения, получается, что война длилась больше ста лет. К тому же надо учесть, что молебном в Кбааде прекратить кровопролитие не удалось — отдельные очаги сопротивления не затихали до конца 1880-х гг.

Впрочем, есть осторожные историки, ограничивающие рамки военного конфликта временем газавата против русских. Тогда остаётся всего тридцать лет — с конца 1820-х гг., когда был провозглашён первым имамом КАЗИ-МУЛЛА (КАЗИ-МУХАММЕД), до августа 1859 г., когда третий имам Дагестана и Чечни ШАМИЛЬ, создатель собственного государства — Кавказского имамата, был пленён князем БАРЯТИНСКИМ (на фото) в ауле Гуниб.

Кстати, это эпизод, как и все значимые вехи Кавказской войны, до сих пор не поддаётся единому толкованию. По одной версии, имам Шамиль добровольно сдался в почётный плен, по другим — был захвачен обманом или вероломно предан своими сторонниками. При этом исторические документы, каковых немного, часто уступают место преданиям.

И самое главное — нет ответа, была ли эта война войной в собственном смысле слова? Наиболее патриотически настроенные российские историки предпочитают говорить о колонизации кавказских земель (или, в крайнем случае, покорении). Наиболее радикальные учёные с Кавказа говорят, наоборот, о геноциде, об уничтожении коренных кавказских народностей. В качестве примера приводят судьбу адыгских народов, которых в родных местах осталось по разным данным от 8 до 3%. Остальные были либо истреблены, либо выселены в Турцию, что сопровождалось колоссальными человеческими жертвами.

Наконец, как определить войну со стороны горцев? Как национально-освободительное движение? Или как гражданскую войну, ведь часто бились друг с другом. Единого предводителя не было. Тот же Кази-Мулла, объявив газават, в первую очередь выступил не против русских, а против аварских ханов, не желавших с русскими воевать. Да и Шамиля в горах далеко не все признавали.

Поэтому в исторической науке советского периода не могло быть чёткой оценки событий Кавказской войны (или не войны?). Того же Шамиля представляли сначала мужественным борцом против кровожадного царизма, потом — когда идеологические установки поменялись — вождём националистов и религиозным фанатиком. Что ближе к действительности? Если верить Льву ТОЛСТОМУ, описавшему имама в повести «Хаджи-Мурат», — и то и другое.

Когда легенда точнее летописи

Самый знаменитый из саратовцев, участвовавших в Кавказской войне, конечно, генерал-майор Николай Павлович Слепцов, командир 1-го Сунженского казачьего полка, создатель Сунженской линии. Его имя гремело по всему Кавказу, ему присваивали титул покорителя Дагестана и Чечни. В его биографии тоже есть загадки: родился, по одним данным, в 1815-м, по другим — в 1818 г. Не то в селе Кологривовка Аткарского уезда, не то в селе Лопатино Лопатинского уезда. Оба уезда в то время входили в состав Саратовской губернии.

Слепцов погиб от пули в декабре 1851 г. у реки Гехи, в совсем молодом для генерала возрасте — от 33 до 36 лет. О его ратных подвигах можно говорить долго, но лучше вспомнить о другом: он заслужил особое уважение горцев своим необычайным благородством. Он нередко отпускал с наградой храбрых противников, попавших в плен. Когда погиб наиб Шамиля Магомет Мирза АНЗОРОВ, генерал Слепцов, сам раненный в этом бою, распорядился послать из своих средств помощь семье погибшего. Это о нём пели в горах песню: «Знали его и почтенный народ кабардинцы, и дальние жители гор тавлинцы/ Знали и мы, чеченцы, соседи его, и любили врага своего».

Уважение не мешало матерям в аулах пугать непослушных детей именем «генерала Сипсо», как его называли на местном наречии, а джигитам передавать из поколения в поколение рассказ о том, как его удалось наконец убить. Есть несколько картин, посвящённых смерти Слепцова, созданных художниками Францем РУБО и Александром КОЗЛОВЫМ.

В Пензе, в отличие от Саратова, память казачьего генерала чтят — его именем названы улица и кадетская школа. А станицу Слепцовскую на территории нынешней Ингушетии давно переименовали в Орджоникидзевскую.

Если бы политики читали Толстого...

В 1990-е гг. в кругах интересующейся политикой интеллигенции нередко звучала фраза: «Если бы российский президент читал повесть Льва Толстого «Хаджи-Мурат», он бы никогда не стал вводить войска в Чечню, а поискал бы другое решение проб­лемы». Оставим начитанность политиков в стороне, отметим только, что, по мнению людей, знающих Кавказ, никто из русских писателей лучше Толстого не понял этот удивительный край.

Великий писатель проехал через Саратов с братом Николаем в мае 1851 г. — отсюда они на лодке спустились до Астрахани и проследовали на Кавказ. В конце этого же года самый знаменитый из наибов Шамиля Хаджи-Мурат сдался русским. Тогда в письме другому брату — Сергею Лев Николаевич пишет об этом: « Это был первый лихач (джигит) и молодец во всей Чечне, а сделал подлость». Но спустя почти полвека, когда он возьмётся за повесть об этих событиях, то покажет поступок наиба в ином свете.

Не будем вдаваться в литературоведческие тонкости, отметим только, что в лице Хаджи-Мурата Толстой постарался показать всю трагедию Кавказа. С одной стороны — геополитические, как говорят сейчас, интересы России, которые воплощает фигура императора Николая, требующего «твёрдо держаться системы разорения жилищ, уничтожения продовольствия в Чечне и тревожить их набегами». С другой — имам Шамиль, обращающийся к горцам со словами: «Лучше умереть во вражде с русскими, чем жить с неверными. Строго повелеваю не иметь не только намерения, но и помышления покориться русским».

Хаджи-Мурат же, имеющий огромный авторитет в горах, тем не менее хочет жить не политической или религиозной, а просто человеческой жизнью. Он уходит к русским, потому что знает: Шамиль видит в нём соперника и хочет уничтожить. Он уходит от русских, потому что они не спешат освободить его семью, которую захватил Шамиль и теперь угрожает уничтожить. Он не видит измены в переходе с одной стороны на другую, при этом никогда не изменит людям, которых считает своими кунаками (а таковые есть и среди русских) и своим родным. Он не может простить оскорблений, оставить кровь близких без отмщения — поэтому война топит его в кровавом омуте.

Эту повесть в советское время не включали в школьную программу, потому что там было слишком много фрагментов, несовместимых с политикой «дружбы народов». Неохотно включают и сейчас — теперь те же эпизоды не соответствуют представлениям о «толерантности». Чего стоит, например, описание разорения русскими войсками чеченского аула и того, как воспринимают это местные жители.

«О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти. Это была не ненависть, а непризнание этих русских собак людьми и такое отвращение, гадливость и недоумение перед нелепой жестокостью этих существ, что желание истребления их, как желание истребления крыс, ядовитых пауков и волков, было таким же естественным чувством, как чувство самосохранения».

Кавказская война оставила бесчисленное множество вопросов без ответов. И главный из них — можно ли считать её полностью оконченной. Нынешняя действительность вновь и вновь напоминает нам о том, что геополитика, без которой не обойтись, часто, если не всегда, противоречит интересам отдельных людей и целых народов. Ответить однозначно, кто прав, а кто виноват, бывает невозможно. А искать человеческий выход приходится. Иначе в условиях всё большей глобализации мира трагедии народов будут становиться столь же глобальными.

Станислав Орленко