Воля и вольность Нестора Махно

80 лет назад в Париже скончался легендарный анархист, «батька» повстанческого войска Украины

Его относительно короткая жизнь кажется склеенной из различных кусочков, временных периодов, которые, казалось бы, не могут относиться к жизни одного-единственного человека. Почти десять лет тюрьмы за теракт; четыре беспощадных года революции и войны за красно- и черногвардейцев, за «свою революцию» против всех, когда он казался жесток, страшен и обладал множеством обличий... Наконец — тринадцать лет эмигрантства, «время дожития», жизнь незавидная, порой беспросветная, в тупике, из которого не было выхода.

Его имя — с нелёгкой руки Советской власти — долгое время было символом кровавого лицедейства, перевёртышества, звериного плебейского разгула страстей. Чуть позже выяснилось, что это был боец, деятель с убеждениями, личность, имеющая своё собственное, чёткое, пусть и очень диковинное, представление о человеческом достоинстве.

Да и сейчас, после смерти, этот человек находится в очень пёстрой, громкой, разнородной компании, сама мозаичность и разнохарактерность отдельных её фрагментов подчёркивают, каким разным был Нестор МАХНО. Ровно восемьдесят лет он покоится на парижском Пер-Лашез в обществе великих полководцев и писателей, безродных повстанцев Парижской коммуны, дипломатов, интриганов, революционеров и диктаторов. Многие из подобных окружали его и в жизни… Как бы то ни было — это его место в истории.

«Чёрт Махно»

До самого июля 1934-го, ставшего последним в его жизни месяцем, он пытался защитить своё имя, своих павших товарищей и своё, увы и ах, давно проигранное дело от наветов, пусть частью обоснованных. В эмигрантском Париже он поспешно, справедливо боясь не успеть, писал свои записки, свою «Биографию», в которой пытался понять, почему каждый из тех, за кого он когда бы то ни было поднимал оружие, оказался в стане его врагов. Это очень печальные и трагичные строки.

Сложно представить, о чём думал восемь десятилетий назад маленький, с мальчишеской фигурой и с лицом немолодого и неудачливого актёра человек, гуляя в Венсеннском лесу Парижа. Быть может, о том, что всё могло быть иначе? Что он, обладатель ордена Красного Знамени № 4, вполне мог занять прочное место в длинном ряду красных командиров высшего звена? Или, как это ни смешно звучит, променять громкое имя на тихое семейное счастье? Ведь и такое могло произойти после того, как Нестор Махно, вернувшись из Бутырской тюрьмы в родное село Гуляй-поле, женился на красавице Анастасии ВАСЕЦКОЙ. Это случилось в мае 1917-го, это было временем великих надежд для всех и каждого. Родная для Нестора Ивановича Екатеринославская губерния (Екатеринослав — ныне Днепропетровск. — Авт.) была одной из богатейших в стране, и трёхдневный пир, на котором гуляли пять братьев Махно, явил всё хлебосольство, всю щедрость и широкую душу этой зажиточной земли. Но пройдёт всего лишь год, и от этого крестьянского мира не останется ничего, четверо старших Махно будут убиты, семья и весь жизненный привычный уклад разлетятся на черепки.

…Нет, едва ли он был способен на тихое семейное счастье. Да и в когорту доблестных краскомов его б не пустили: «Власть должна отождествляться непосредственно с сознанием и волей самих трудящихся», — как-то заявил Махно, а его собеседник отозвался: «В таком случае крестьянство ваших местностей заражено анархизмом».

Этот разговор состоялся в Кремле в июле 1918-го, а оппонентом Махно был лично товарищ ЛЕНИН. По позднейшим оценкам историков, стороны не сумели извлечь из встречи конструктив по очень простой причине — уж слишком разнились цели: Махно интересовался отношением Ленина к идеям анархизма, а прагматичный В.И. надеялся использовать Нестора и стоящие за ним силы для борьбы с оккупационным гарнизоном немцев на Украине и тогдашним главой самопровозглашённой Украинской народной республики (позже — Украинской державы) гетманом СКОРОПАДСКИМ. У Нестора Махно было собственное представление о народовластии и о революции — «своей собственной», а не под эгидой государственного большевизма. Он не желал быть исполнителем чужой воли.

Неудивительно, что несколько следующих лет, в продолжение которых Махно то сближался с Советской властью, то напрочь расходился с ней, в конечном итоге вышвырнули «батьку» на политическую периферию. А позднее умелая советская пропаганда закрепила в сознании миллионов образ кровавого шута, фигуру одновременно анекдотическую и страшную. Махновщина стала символом беззакония и произвола, апогеем псевдореволюционной разнузданности, а сам Махно был выведен как средоточие самых антисистемных пороков — монстр с маленькой фигуркой юноши в гимназической куртке и с жёлтым, мятым лицом беса и оборотня. «Да стоит на пути чёрт Махно-о…» — задушевно пелось в песенке про сатану в знаменитых «Неуловимых мстителях».

Махно и мифы

Нестор Махно родился 26 октября (7 ноября) 1888 г. в селе с созвучным его последующей биографии названием Гуляй-поле в семье конюха. Совсем недолго проучившись в сельской школе, он стал работать — сначала с лошадьми, потом разнорабочим на чугунолитейном заводе. Характерно, что в то же время он вступил и в заводской театральный кружок, «чтобы смешить публику». Его актёрские данные были оценены уже тогда…

Время, как мы помним, было бурное: проиграна русско-японская, в стране — подъём антиправительственных движений. Не остался в стороне и Нестор: в 1906 г. он вступил в молодёжную организацию с сиротливым названием «Союз бедных хлеборобов». Члены последней, впрочем, зарабатывали себе на жизнь отнюдь не обработкой земли, а экспроприациями, знаменитыми «эксами», то есть разбойными нападениями и ограблениями «в интересах дела революции». После неоднократных арестов и последующих освобождений Нестор всё-таки загремел надолго: смертный приговор за все указанные выше деяния был заменён 20-летней (по тем временам практически пожизненной) каторгой.

В 1911 г. он был переведён в московскую Бутырскую тюрьму, где провёл почти семь лет. Именно к этому временному периоду относится формирование Махно как человека с собственными убеждениями, с собственной идеологией — разумеется, речь об идеях анархизма. Роль профессора в «тюремных университетах» молодого Махно сыграл Пётр АРШИНОВ, известный революционер, анархо-коммунист, последователь знаменитого князя КРОПОТКИНА. Сам Аршинов вспоминал о Махно так: «…не могущий мириться с бесправием личности, Махно всегда спорил с начальством и вечно сидел по холодным карцерам, нажив себе туберкулёз лёгких».

…Двери тюрьмы распахнулись для Махно и его сокамерников в марте 1917-го, когда грянула Февральская революция. В Москве Нестор был недолго, он не любил первопрестольную, впрочем, как и любой другой большой город. (Примечательно, что эта черта — нелюбовь к крупным населённым пунктам — была характерна и для его соратников: во взятых соединениями Махно городах перемены ограничивались уничтожением противников, объявлением вольностей трудовому народу и наложением контрибуции на буржуазное сословие — и всё. Дальше Махно со товарищи не знали, что делать: государственное мышление не было им свойственно, экономические преобразования лежали вне их компетенции). Махно уехал в родное Гуляй-поле. На что он надеялся?.. Двадцати восьми лет от роду, без профессии, без гроша за душой, он приехал в родные места… И вот тут!

Революционная фортуна становится на сторону Махно. Ветер перемен дует во все его паруса. «Политкаторжанин» стремительно набирает авторитет в среде своих земляков, его избирают сразу на пять должностей. Он развивает бурную деятельность. В неё входит не только раздел помещичьей земли и иные преобразования, но и важные с точки зрения анархиста действия: в составе вновь сформированного отряда «Чёрная гвардия» Нестор Иванович нападает на поезда, на офицеров и промышленников. Постепенно из небольшого отряда, занимающегося, по сути, бандитскими нападениями, вырастает мощное и мобильное соединение, которое способно решать большие задачи. В 1918 г. в «свободной Гуляйпольской народной республике» (именно так!) окончательно оформилось собственное повстанческое войско, которое воевало со всеми: с австро-немцами, с гетманом Скоропадским, с красными и белыми.

Я не стану подробно расписывать действия Махно-командира, все эти сведения есть в открытых источниках и попросту не поместятся в этом компактный материал. Меня больше интересуют человеческие качества Нестора Ивановича и его команды.

…Махновцев любят изображать примерно такими: «В квартиру ворвалось гурьбой человек 10 с ног до головы вооружённых молодцов, обвешанных со всех сторон ручными гранатами; одеты они были в самые разнообразные костюмы: одни — в обычные солдатские шинели, другие в роскошные енотовые шубы, очевидно, только что снятые с чужих плеч, третьи, наконец, в простые крестьянские зипуны. На испуганный вопрос подоспевших хозяев квартиры (я снимал у них только комнаты): кто вы? раздался ответ<…>: «Мы — махновцы и шуток не любим», — писал в своих «Екатеринославских воспоминаниях» профессор ИГРЕНЕВ.

Этаким «пантомимным» махновцам традиционно инкриминируют повальное пьянство и разнузданное поведение. Однако такие качества не очень сочетаются с тем, что махновцы представляли собой боевое партизанское соединение, чьи исключительные боевые качества, а главное, мобильность позволяли им успешно противостоять куда более многочисленному сопернику. Необходимость сохранять постоянную концентрацию и собранность как-то слабо коррелируют с пьянством, не так ли?.. Сложно представить, что какие-то пьяные бандиты сумеют оказать сопротивление регулярным частям, верно? Что касается грабежей, то советский историк КУБАНИН, чья книга «Махновщина» (1927) является основным источником по махновскому вопросу в советской историографии, прямо указывает: грабительские действия подчинённых Н.И. едва ли превосходили по масштабу таковые у белых и особенно петлюровцев.

Махно и Саратов: поволжская гастроль

В нашем городе Нестор Махно бывал не один раз, более того, он принимал участие в работе штаба местной ассоциации анархистов, располагавшемся на улице Малой Кострижной, 22 (ныне ул. Пушкина). В Саратове Махно подверг критике анархо-коммунистов, которые, по его мнению, не были способны скоординировать свои действия и занимались «бумажной революцией».

Впрочем, не следует думать, что Саратов был лишь одним малозначимым эпизодом в пёстрой биографии будущего «батьки». Писатель Василий ГОЛОВАНОВ, который является автором книги о Махно в знаменитой серии ЖЗЛ, убеждён, что именно в пору путешествия по Поволжью весной 1918-го, когда Н.И. дважды посетил Саратов, он окончательно формируется как политическая фигура, формулирует для себя свой взгляд на практику большевизма. Дело в том, что именно к весне 1918-го Ленин и его соратники помалу начинают закручивать гайки в отношении тех, кто помог прийти большевикам к власти. Речь о самых широких революционных элементах, которые, по выражению историка, «были развращены делом, которому служили, разложены революцией, частью же оттого, что хранили в душах никому уже не нужный и даже опасный дух вольности»: «Например, в Саратове при попытке большевиков распустить организацию матросов Балтики, Черноморья и Поволжья матросы орудийным огнём разбили даже резиденцию местной власти. <…> Неосознанный протест народа против практики зрелого большевизма политически оформился куда позже, да и то в формах, слишком несовершенных для того, чтобы противостоять сложившейся структуре тоталитарного государства, — махновщина оказалась одной из них. Пока же Махно в команде перемещающегося по огромной клокочущей стране артэшелона присматривался, приглядывался, принюхивался, не без трепета чувствуя в воздухе наэлектризованность близкого конфликта между революционной властью и революционным народом», — эмоционально пишет эксперт в книге «Нестор Махно» (2008) о саратовском путешествии знаменитого анархиста.

P.S.
Этот-то дух «внутренней вольности», о котором идёт речь, и послужил тому, что крепнущая система Советской власти отторгла Махно как чужеродный элемент. Впрочем, она не собиралась выпускать его так просто, она намеревалась переварить этого «чёрта Махно», чтобы не вырвался, не убежал, не распечатал новые резервы. Ведь и там, за границей, о нём ещё вспоминали, его звали испанские анархисты, они предлагали ему возглавить «гверилью» в Каталонии, когда там разразился революционный кризис 1931-го… Нет, тщетно. У него уже не было сил. Туберкулёз, нажитый в бутырской молодости, прогрессировал, старые раны не отпускали, и 6 июля 1934 г. Нестор Махно умер в тюремной больнице. «И кого упрекнуть нам можно?// Кто сумеет закрыть окно,// Чтоб не видеть, как свора острожная// И крестьянство так любят Махно?» — за одиннадцать лет до этого события напишет в своей «Стране негодяев» классик…

Антон КРАСНОВ.