Лопнувший котёл Первой мировой

За столетие, прошедшее с августа 1914-го, российское общество избыло свои ресурсы и утратило иллюзии

1 августа 1914 г. Россия была втянута в Первую мировую войну. Параллели между трагическими событиями столетней давности и горячей современностью не проводил только ленивый. Чудовищный август 1914-го, давший начало мировой бойне, сравнивают с нынешним жарким украинским летом. Падение малазийского «боинга» кто с плохо скрываемым злорадством, кто со жгучей тревогой, кто отстранённо-критически сравнивает с убийством в июне 1914-го эрцгерцога ФЕРДИНАНДА — событием, которое запустило страшную цепную реакцию мирового конфликта.

К сожалению, сходство действительно есть и дальнейшее развитие событий может в определённой степени зависеть и от того, сколь основательно мы выучили суровые уроки Первой мировой войны. Впрочем, и отличий масса: в первую очередь следует сказать об эмоциональном состоянии общества и его ресурсах. Нынешнее население России откровенно не хочет быть втянутым в войну, его возможности ограничены динамикой старения общества. Год 1914-й даёт картину, разительно отличающуюся от текущего положения дел: очень молодое (возрастной сегмент «до 25 лет» — около трети всего населения), патриотически наэлектризованное, чрезвычайно активное в социальном плане 160-миллионное население империи приняло весть о войне, конечно, без особого восторга, но на душевном подъёме и с решимостью сломить врага как можно скорее. Это сейчас мы знаем, что Первая мировая стоила нам державы. Но тогда, в августе 1914-го, распираемое энергией и воодушевлением российское общество не подозревало, на сколько частей разлетится перегретый котёл империи…

Одним из самых активных городов, участвовавших в снабжении фронта вооружением, финансами, живой силой и принимавших учреждения образования, культуры и здравоохранения, эвакуированные из фронтовых городов, был Саратов.

Амбиции и провокации

Сначала о причинах того конфликта. Собственно, не секрет, что все мировые бойни были спровоцированы непомерными амбициями иных европейских стран (в первую очередь Германии) и стремлением отвоевать под себя новые жизненные пространства, прежде всего рынки сбыта.

В начале XX в. сильнейшей страной мира являлась также держава англосаксонского мира — только не США, как ныне, а Британия. Она обладала громадными колониями (и поэтичным статусом «империи, над владениями которой никогда не заходит солнце»), гигантскими финансовыми, индустриальными и военными ресурсами и имела безоговорочное господство на морях. Что касается остальных держав, то США смирно отсиживались за океаном и на тот момент в европейскую военно-политическую кухню не лезли: Россия на глобальное присутствие не претендовала, вполне удовлетворяясь своими и без того громадными территориями; Франция и особенно Османская империя были на спаде, а вот немецкие государства — Германия и Австро-Венгрия — находились на подъёме, наращивали свою экономическую и военную мощь и претендовали на свой «сегмент влияния» в Стамбуле и Багдаде (ключам к Ближнему Востоку и всей Азии). Понятно, англичане на это категорически не соглашались, и Германия бросила вызов ветшающему британскому миропорядку. Столкновение стало неизбежным после того, как немцы начали наращивать национальный ВМФ, стремясь уравняться с британским. Это было справедливо расценено как смертельная угроза Британии и всей системе баланса интересов в Европе. Война…

Российская элита в бой рвалась не сильно. Ещё свежи были в памяти события проигранной русско-японской, которая спровоцировала революцию 1905-1907 гг. и неслыханный всплеск активности «либеральной интеллигенции», начавшей прямую атаку на власть и потребовавшей слома всей системы управления страной. Либеральная печать России и Европы объявляла Николая ВТОРОГО «кровавым тираном» и «врагом всего прогрессивного человечества» (правда, на что-то похоже?), а «передовая общественность» требовала немедленных реформ, свободы слова (хотя ей и на тот момент не особенно препятствовали нести околесицу — писать можно было практически всё что угодно), ограничения царской власти и допуска «лучших людей» к рычагам управления империей. Понятно, что при таком положении дел власть предпочитала сосредоточиться на решении внутренних проблем, а не лезть в колоссальную авантюру с чудовищными внешними рисками.

Однако уклониться от войны не представлялось возможным. Был затронут важнейший для России балканский вопрос, ключевой для внешнеполитических национальных интересов. И как в 1870-м практически всё население России призывало царя Александра II объявить войну Турции и спасти Балканы от агрессоров, так и летом 1914-го значительная часть общества требовала «спасти маленькую братскую Сербию», атакованную австро-венгерской военщиной. Снести обветшалый фасад Османской империи и — наконец-то — водрузить православный крест над Константинополем, над великой Святой Софией. Горячие головы вещали, что империя должна обезопасить свои южные рубежи и сделать Чёрное море внутренним, получив контроль над Босфором и Дарданеллами.

Давление общества на власть было, без преувеличения, колоссальным. Впрочем, 1 августа сама Германия лишила царское правительство пространства для маневра, объявив России войну.

Саратов: «сильный единением с царём»

Наш город на начало войны располагал населением, которое считалось одним из самых беспокойных во всей империи. Сыграла свою роль и милая многолетняя привычка Петербурга ссылать сюда тех, кто был неугоден официальной власти — декабристов, народников, террористов-эсеров и просто неблагонадёжный элемент. В результате саратовская общественность была пронизана либеральными и демократическими идеями, чрезвычайно сильно было свободомыслие, чреватое разбродом и шатанием; очень сильны были панславистские настроения — проще говоря, общественность потребовала от властей немедленно изобрести «симметричный» ответ нападению Австро-Венгрии на Сербию. Весть о начале австро-сербской войны дошла до Саратова 17 (29 по новому стилю) июля, а вечером того же дня по Московской прошла внушительная манифестация с национальными флагами и портретами императора. Возле памятника Александру II у Липок прошёл шумный митинг, на котором была провозглашена солидарность с братьям-сербами.

Началась запись добровольцев. На следующий день Саратов спешно покинул германский консул. Саратовцы потребовали немедленного переименования центральной улицы города — Немецкой — в улицу Скобелева. Ещё через день общество взорвало известие об объявлении войны Германией России. По всей губернии прокатились манифестации и собрания ура-патриотического толка. Особо горячие головы попытались взять штурмом уже осиротевшее германское консульство в Саратове, но были осажены полицией. 25 июля (7 августа) прошло чрезвычайное губернское земское собрание, на котором было объявлено о «единении с царём» и уверенности в том, что «Русь вынесет все испытания войны». Градус и риторики, и реального желания помочь армии зашкаливал. Всего за неделю после начала войны саратовская общественность пожертвовала на военные нужды 600 тыс. руб. — колоссальную по тем временам сумму.

Саратов стал крупным центром по формированию регулярных военных частей, перебрасываемых на западный фронт. Под войсковые части приспосабливались корпуса учебных и административных учреждений. Собственно в Саратове дислоцировался 60-тысячный гарнизон, бесперебойно пополнявший действующую армию. Серьёзной кузницей кадров для младшего офицерства стала Школа прапорщиков, которой руководил полковник Алексей КОРВИН-КРУКОВСКИЙ («умнейший контрреволюционер», по позднейшему выражению АНТОНОВА-САРАТОВСКОГО), опытный и сильный руководитель. Из её стен за годы войны вышло две с половиной тысячи младшего комсостава.

В рядах военных формирований на территории Саратова и губернии оказывалось немало людей, впоследствии прославившихся. Так, в 92-м Саратовском запасном полку служил рядовой Лазарь КАГАНОВИЧ — будущий всесильный сталинский нарком. В числе тех, кто призван в армию на территории нашей губернии, были прапорщик Борис ЩУКИН (будущий народный артист СССР, не единожды исполнявший роль ЛЕНИНА), фельдфебель Иван ПАНФИЛОВ (будущий генерал, обессмертивший своё имя в 1941-м в битве за Москву), а также «ратник ополчения первого разряда» Василий ЧАПАЕВ. Легендарный комдив гражданской был призван в армию в сентябре 1914-го в Балакове, а в 1916-м уже имел Георгиевские кресты 3-й и 4-й степени и звание старшего унтер-офицера. Весной 1917-го Чапаева перевели в 90-й полк 14-й запасной пехотной бригады, стоявшей в Саратове, где он был назначен командиром роты. К слову, опыт службы в том же 90-м полку имел некто Виктор ХЛЕБНИКОВ, позже прославившийся как поэт-футурист под псевдонимом «Велимир».

В числе саратовцев, принявших участие в боевых действиях Первой мировой, были и будущие полководцы Великой Отечественной войны: будущий генерал армии Георгий ЗАХАРОВ, командовавший взятием Севастополя в 1944-м, и будущий командующий бронетанковыми войсками Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Петр ВОЛОХ. А в самом начале войны был призван в армию один чернорабочий и грузчик Саратовского трамвайного депо. Уже в апреле 1915-го за доблесть и сметку, проявленные в боях с австро-венгерскими войсками, он получил из рук самого императора Николая II два Георгиевских креста. Это был Сидор КОВПАК, будущая партизанская легенда Великой Отечественной. Вот такие люди работали в трамвайном депо в Саратове в горячем 1914-м!

Неизлечимая рана империи

Особо следует сказать о саратовских медиках.

Как впоследствии в пору Великой Отечественной, в Первую мировую войну саратовская медицина была на главных ролях в оказании помощи действующей армии. В первые же недели войны на фронт отправились около полутора сотен выпускников медуниверситета и студентов старших курсов. Среди саратовских призывников-медиков был, к слову, будущий основоположник сердечно-сосудистой хирургии в СССР Александр БАКУЛЕВ. Помимо совсем молодых людей, на фронт отправились зубры саратовской медицины: первый ректор СГМУ Василий РАЗУМОВСКИЙ, который стал главным хирургом Кавказского фронта; участник ещё русско-японской войны, гениальный Сергей МИРОТВОРЦЕВ, а также знаменитый хирург, будущий академик Сергей СПАСОКУКОЦКИЙ. Целая группа этих и других крупных местных специалистов отбыли на театр военных действий в качестве консультантов и действующих хирургов. Их роль в спасении раненых на фронтах — в отсутствие ещё не изобрётенных антибиотиков и при дефиците обезболивающих препаратов — сложно переоценить.

В самом Саратове было развёрнуто множество госпиталей. Так, уже в середине августа в городе действовало два десятка крупных лазаретов более чем на две тысячи коек. В одном из них, что в здании бывшей Казённой палаты (ныне улица Сакко и Ванцетти) трудился молодой медик Михаил БУЛГАКОВ.

…Война, жестокая, кровавая и стремительно обессмысливающаяся, быстро охладила патриотический пыл населения. Серьёзные проблемы с продовольственной безопасностью Саратова начались со второй половины 1916-го. В городе разразилась эпидемия повальных краж и открытых грабежей, на улицу стало опасно выходить. К декабрю 1916-го долги Саратова превысили 15 млн руб. (при годовом бюджете губернского центра в 5 млн). От ура-патриотизма и душевного подъёма образца лета 1914-го не осталось и следа, бурно прогрессировали протестные движения — в широчайшем спектре, от крайне правых черносотенцев до ультралевых эсеров и большевиков. Население Саратова благодаря эвакуационным потокам (в которых сильны были традиционно неспокойные польский, еврейский и латышский элементы — раненые, дезертиры, беженцы) разрослось до 300 тыс. человек и бурлило. Это было самой питательной средой для смуты, для мятежа, для самых пёстрых и разношёрстных, для самых кровавых волнений.

Социальные раны, нанесённые российскому обществу первой мировой бойней, оказались неизлечимыми. А ведь с таким энтузиазмом всё начиналось...

P.S. Коренное отличие августа-1914 от дня нынешнего состоит в том, что на третью мировую Россия может позволить себе просто не явиться. В эпоху ядерного оружия основные мировые державы не могут воевать напрямую. Пока нельзя сказать, что в настоящее время англосаксонский мир и атлантическое сообщество оценивают нас, как Германию образца 1914-го — как амбициозное, стремительно прогрессирующее хищное государство с наглыми запросами и прекрасным милитаристским аппетитом. Государство, которое надо остановить. Нет, нас оценивают куда скромнее, и слава богу. От боестолкновения в экономической плоскости России, наверное, никуда не уйти, как и от «холодной» осады по периметру, но вынимать планшеты и карты времён Первой мировой, расчехлять идеи и инициативы времён Первой мировой, разогревать котёл реального военного противодействия времён Первой мировой едва ли доведётся.

Хотя как знать…

Антон Краснов