Главная / Издания / Загогулина Ельцина

Загогулина Ельцина

Загогулина Ельцина
15 января 2015

Станислав Орленко.

МК в Саратове

№3 (908) 14.01.2015

Кто был самым худшим правителем России в ХХ веке? Большинство участников социологических опросов отвечают почти не задумываясь: Ельцин. Теперь он последний в позитивном рейтинге российских лидеров ушедшего столетия. А ведь когда-то был первым — во многом. В том числе в способности достойно уступить власть своему преемнику, которого сам же и выбрал. «Противоречивый (-ая, -ое)…» — этот эпитет давно стал штампом, когда мы говорим об эпохах, судьбах и личностях, врезанных в память истории. Но по этому показателю Борис Ельцин с его личностью, судьбой, эпохой и отношением ко всему этому россиян, безусловно, бьёт все рекорды. Такими же противоречивыми были цели его визитов в Саратов и оценки того, что происходит в нашем регионе.

Простите, понимаешь…
Почти никто не вспомнил, что на праздничных днях исполнилось полтора десятка лет небывалому событию в истории России. В последний день прошлого века целая эпоха — и какая, полная смуты и боли, крови и гнева, ушла в вечность безо всяких революций, переворотов, заговоров. Человек, давший эпохе имя, сам же объявил о её конце. И одновременно — о своём уходе с политической сцены. В полдень 31 декабря
1999 г. первый Президент России Борис Ельцин сказал россиянам: «Я устал, я ухожу…». Во время своей краткой речи он смахивал слёзы — телезрители тоже расчувствовались, на несколько минут забыв о том, что перед ними тот, кому они дали множество обидных прозвищ и кого считали виновником всех своих бед. В полночь  с экранов говорил  уже новый президент — Владимир ПУТИН.

«Под грохот праздничного салюта, под звон бокалов, при свете красочного фейерверка…» — так описывали атмосферу ельцинского отречения ретивые летописцы. Следовало бы добавить: под взрывы и залпы в Грозном, который уже несколько дней в очередной раз штурмовали россияне в погонах. Конечно, это был не тот новогодний штурм пятилетней давности, ставший символом чеченской трагедии. Террористов уже пообещали «мочить в сортире» (неуклюжая фраза, ставшая брендом ельцинского преемника). Однако солдатская кровь всё равно лилась, пусть и не так обильно и бессмысленно, как в первую ночь 1995-го. Возобновление войны на Кавказе многие политологи и сочли причиной добровольной отставки «царя Бориса». Но эти суждения были потом.

А тогда под свежим впечатлением высказывались видные деятели российской политики. Среди них был саратовский губернатор Дмитрий АЯЦКОВ (единственный из глав регионов, чьи слова прозвучали по федеральному телеканалу). Он назвал уход президента «мужественным поступком мужественного человека» и подчеркнул, что Ельцин «никого и ничего не боялся».

Дмитрий Фёдорович, как известно, близко знал Ельцина: от него получил губернаторство, а во время визита в США и вовсе был представлен им же КЛИНТОНУ как «преемник» на посту президента. (Было это всерьёз или в шутку — сказать трудно, Борис Николаевич часто делал заявления, которые его окружение никак не могло истолковать).

Но больше всего растрогало россиян, замученных беспределом последнего десятилетия века и ещё не очухавшихся от прошлогоднего дефолта, — их президент (тот самый «амбал с пудовой мордой», что «как рубль Россию пропивал») перед ними извинился, попросил прощения за всё! В стране, где любая власть испокон века считалась бого(народо)избранной и критике (до начала ельцинской эпохи) не подлежала, это прозвучало как покаяние небожителя.

Кстати, именно с извинений Ельцин и начинал своё президентство. На похоронах трёх защитников Белого дома, погибших во время пресловутого августовского путча 1991 г., он сказал их родным: «Простите меня, вашего президента, за то, что не уберёг ваших сыновей».

В то время президентский стаж Бориса насчитывал чуть больше двух месяцев. Пройдёт чуть больше двух лет, и в октябре 1993-го этот самый Белый дом, превращённый им в символ победы свободы и демократии, расстреляют танками по его же президентскому приказу. Тогда в Москве погибнут не трое, а намного больше. По данным прокуратуры убитых 147, по внутренним сводкам МВД — порядка 1700, одна правозащитница назвала и вовсе кошмарную цифру — 2734 трупа.

Сколько бы россиян ни отправилось в те чёрные дни в мир иной, их хоронили не с почётом, как трёх жертв ГКЧП, а тайно. Званий героев не присваивали. И конечно, президент ни перед кем не извинялся. Вот такая получилась, по любимому выражению Бориса Николаевича, загогулина.

Свобода от выбора

Парадоксом-загогулиной  выглядело и то, что от власти отрекался политик, чьё властолюбие считали чуть ли не патологией. Ему трижды пытались объявить импичмент — не вышло. Он не останавливался перед роспуском парламента — сначала Верховного совета, потом и Госдумы. Он проводил постоянные «рокировочки» (ещё одно фирменное ельцинское словечко) министров, вплоть до премьеров, не позволяя никому из них распробовать вкус власти. 

Наконец, абсолютно фантастической выглядит  повторная победа Бориса на выборах. После расстрела Белого дома, бездарно проигранной первой чеченской войны, «шоковой терапии» и «прихватизации», инфляции, роста безработицы и обнищания миллионов людей, небывалого спада рождаемости, после дирижирования берлинским военным оркестром, дикарских плясок на сцене и тысяч карикатур по всему миру, посеявших в умах и душах россиян стойкую веру, что ими правит алкаш. И всё-таки его снова выбрали. Даже «засвет» одного из приближённых с полумиллионом баксов в коробке из-под ксерокса не помог противникам. 

Конечно, картина выборов 1996 г. навсегда останется тёмной. Враги Ельцина твердят о фальсификации результатов — у коммунистов в лице ЗЮГАНОВА якобы украли победу. Члены президентской команды указывают на небывалый размах предвыборной агитации и применение невиданных до той поры в России политтехнологий (включая манипулирование массовым сознанием, например целевое составление телепрограмм). Но я думаю, что были и чисто объективные причины. Во-первых, граждане России в массе своей уже перестали верить в спасителей-избавителей и не рвались менять коней на переправе. К тому же в народе появилось осознание, что может быть ещё хуже. Ведь стали явью фантомы далёкого прошлого: карточная система, обесценивание дензнаков, биржи труда и детская беспризорщина. Стоит ли зарекаться от гражданской войны, голода, эпидемий, наконец, оккупации? Ельцин плохой, но кто придёт на его место? Зюганов? Полной веры в коммунистов не было даже у пенсионеров — самого преданного им отряда избирателей. Нет, в разоблачения преступлений тоталитарного режима они не верили — списывали «гласность» на происки врагов-капиталистов.  В мозгах людей, оставшихся советскими, не укладывалось: как можно было, имея в распоряжении огромную армию, могущественный КГБ и бдительное МВД, потерять такую великую страну, как СССР? Значит, коммунисты либо слабаки, либо дураки. А то и ещё хуже — предатели. Как же за них голосовать?

Не в том ли и заключался феномен Ельцина-политика — люди, даже проклиная его, не видели альтернативы?

Сделав карьеру в КПСС, он в итоге выступил против этой партии. Да ещё и поднял наболевший для народа вопрос о привилегиях партработников, к высшему эшелону которых сам принадлежал. Когда после октябрьского пленума 1987 г. его сняли со всех партийных постов, в глазах людей он стал героем-страдальцем, которого давно ждали. ГОРБАЧЁВ при всех своих реформаторских потугах остался всего лишь партийным аппаратчиком, а вот Борис, подвергший его публичной критике, превратился в символ борьбы. С чем и с кем? Не так важно, главное, что «за народ». Один призывает перестраивать, другой — разрушать, ломать, сметать. Конечно, русской натуре второй ближе и понятнее.

Я видел и слышал Ельцина на знаменитом митинге 4 февраля 1990 г. — четверть века назад. Тогда сотни тысяч людей на Манежной площади кричали: «Борис, ты прав!» (перефразируя  его врага Егора ЛИГАЧЁВА, заявившего «Борис, ты не прав!» — на Всесоюзной партийной конференции 1988 г.). Борис говорил с грузовика, напоминавшего легендарный ленинский броневик. Его харизма околдовывала бескрайнюю толпу. Хотя ничего особенного он не сказал — звучали только лозунги: «даётся последний шанс партии … жить и работать во имя человека … полумерами не обойтись … народ скажет своё слово» и тому подобное. Но люди именно этого и ждали — и на площади, и, как выяснилось, в Кремле. Через три дня отменили статью Конституции о руководящей и направляющей роли КПСС в советском обществе.  Эпоха партии кончилась — начиналась эпоха Ельцина.

Борис всегда был неважным оратором — и с грамматикой русского языка не в ладах, и дикция ущербная и слова-паразиты одолевали. После его ухода из власти аналитики сделают вывод, что и никакой внятной программы он не предлагал. Но получается, что именно такой лидер нужен был народу, уставшему от пустых речей и отсутствия декларируемых перемен. «Способен на поступок» — вот что стало главной характеристикой Ельцина. В нём видели воплощение возможности пойти против собственной судьбы. Он воспринимался как антипод Горбачёва, хотя по сути продолжил его дело — окончательно похоронил Советский Союз.

После разгрома путчистов о нём писали: «На баррикадах было множество женщин — разве они могли отдать могучего Бориса этим людишкам, на чьих лицах написана немощь» (имелись в виду члены ГКЧП). Всего через пять лет те же журналисты будут высказываться так: «Власть в стране сосредоточена в руках больного старика». Даже пристрастие к алкоголю первое время работало в его пользу — настоящий мужик, выпить любит, как и мы, и плюёт на всякие рамки, в том числе и границы приличия. Затем это стало не только поводом для осмеяния, но и серьёзным аргументом политических противников. Побеждённый на выборах «коммуняка» Зюганов в 1998-1999 гг. открыто заявлял: «Президент на прошлой неделе два дня был абсолютно пьян и невменяем… У нас президента нет, есть спившийся, невменяемый человек»; «...Мы считаем, что должен быть подготовлен документ, который бы ограничил самовластье одного беспомощного, безвольного, спившегося лица, который сидит в Кремле. И точнее: или лежит на больничной койке, или находится в санатории. С середины лета 1995 года он ни разу не работал ни одной полной недели…»
Но Ельцин и тут победил — ушёл в отставку по своей воле (по крайней мере, в глазах народа). И это признают самым трезвым поступком последнего периода его президентства.

Саратовские переборы

Согласно преданию, Борис ещё в студенческие годы объехал полстраны на крыше вагона и без копейки в кармане — жаждал романтики странствий. Среди пунктов его маршрута якобы был и Саратов. Если это и неправда, то символическая — первый президент бывал в нашем городе в решающие периоды своей биографии, и юношеские скитания к таковым можно отнести. Кстати, сейчас мало кто помнит, что произносить тронную речь первого президента учил саратовец Олег ТАБАКОВ — Ельцину торжественный тон плохо давался.

Он всегда приезжал к нам вскоре после своих выборов. Первый раз — в начале января 1992-го. Тогда новоявленный президент изображал озабоченность судьбой доставшейся ему страны и был весьма суров. Ему в Саратове не понравилось ничего — ни пикеты перед зданием обладминистрации с требованиями лучшей жизни, ни цены в продуктовых магазинах, ни «пёстрое», по его выражению, настроение людей, ни кандидаты на место главы региона. В итоге кадровый вопрос получил неожиданное для всех разрешение в виде назначения Юрия БЕЛЫХ. Официально целью поездки было определение судьбы Республики немцев Поволжья. Борис сказал, что автономия обязательно будет, когда на её территории количество немцев достигнет 99% от населения (то есть её не будет никогда).
Следующий визит пришёлся на август 1997 г. — год минул после вторых выборов. На этот раз больному главе государства понравилось всё: и небывалый урожай (6 млн тонн), и улыбающиеся лица на улицах, и особенно губернатор Дмитрий Аяцков. «Если бы у нас были все или половина областей таких, как Саратовская, Россия бы дышала легче, другая была бы Россия, — восторженно заявил тогда Ельцин журналистам. — Россия движется вперёд, однако Саратовская область идёт всё-таки более быстрыми шагами, чем вся страна».

Наконец, последний визит на берега Волги нанёс уже почётный пенсионер Ельцин в 2002 г. Отдохнул, половил рыбку, поиграл в бильярд, как всегда, пообщался с прохожими на улицах. В прессе об этом рассказывали в сентиментально-трогательной тональности. Так отозвалось ельцинское отречение, если не улучшившее  отношение к нему россиян, то явно его смягчившее.
А для России, как и после отречения последнего императора, началась принципиально новая эра — к счастью, без явной смуты, как в 1917-м. Теперь нынешнего лидера страны постоянно противопоставляют разорителю и разрушителю Борису, как-то не вспоминая, кто кого привёл к власти.

 

Станислав Орленко.

Оставить комментарий