Изнасилование в режиме войны

Количество самых гнусных преступлений в Саратовской области выросло в полтора раза

«Преступность растёт!» — такой вывод однозначно напрашивается из материалов последней коллегии Следственного управления СК России по Саратовской области. И если сам по себе общий рост не такой уж и страшный — менее 6%, то вот по тяжким и особо тяжким преступлениям прогресс куда внушительнее — 23,5 и 27,4% соответственно. Но даже не это самое пугающее: вдруг на 46,7% увеличилось количество самых отвратительных преступлений — речь, как нетрудно понять, идёт об изнасилованиях. С чем связан этот беспрецедентный всплеск?

Изнасилования — преступления, о которых трудно рассуждать публично. Сама специфика злодейства никакой публичности не способствует. И ещё: каждый раз, когда возникает вопрос о росте числа насильников и их жертв, начинаются разговоры о хитростях статистики.

Действительно, понять ситуацию можно по-разному. Вот и на этот раз возникли проблемы с компетентным комментарием по теме. Эксперты, обычно охотно высказывающиеся по поводу всевозможных криминальных и правоохранительных проблем, услышав, что речь идёт о посягательствах на половую неприкосновенность, обнаруживают нерешительность. Говорят, что надо более подробно изучить все детали ситуации и тогда уже можно будет высказываться.

При этом никто из них не вспомнил: был ли когда-нибудь ещё всплеск изнасилований? Тогда появилась бы возможность провести параллели, сделать предположения, откуда это взялось, ну и т. д.

Пожалуй, чётче других изо всех моих собеседников высказался заместитель начальника Управления уголовного розыска ГУ МВД по Саратовской области полковник полиции Александр КУЗНЕЦОВ. Он много лет отдал борьбе с преступлениями против личности (изнасилования относятся к таковым). В его позиции главным стало отсутствие какой-либо паники:

— По моему мнению, насиловать больше не стали. Просто начали чаще выявлять такие преступления. У нас появилось специализированное подразделение по борьбе с преступлениями, связанными с посягательствами на половую неприкосновенность. Вот и создаётся впечатление, что насильников становится всё больше и больше. А их просто чаще ловят.

Что ж, хорошо, если так. В связи с этим мне сразу вспомнилась позиция известного общественного деятеля, генерала милиции в отставке, экс-депутата Государственной думы, автора нашумевших книг об организованной преступности в 1990-е гг. Александра ГУРОВА. Когда в конце прошлого года его спросили, что он думает по поводу жестокого изнасилования девушки в Новосибирске, усугубленного тем, что преступники сняли свои сексуальные подвиги на видео и выставили эти съёмки в интернет, вроде бы для того, чтобы наказать свою жертву, он сказал:

— Лично я такое преступление раскрыл бы за полчаса. В деле участвовала группа лиц, расследовать проще — можно сопоставить показания всех фигурантов. Видео и фотографии, которые они сами выложили в интернет, — первое доказательство. 

В высказываниях господина Гурова о специфике изнасилований и динамике их роста был ещё целый ряд интересных моментов. Так, он по своему милицейскому опыту знает, что в Советском Союзе, который сейчас представляют страной всеобщего благоденствия и царства высокой морали, изнасилований по сравнению с нынешним временем было… больше! И объяснялось это той самой высокой моралью. Нравы царили чуть ли не пуританские, и взять женщину «по любви» без штампа в паспорте было практически невозможно — приходилось решать сексуальные проблемы только силой. Теперь же, в наше развращённое время, проблемы решаются за счёт большого количества проституток. По словам экс-генерала и экс-депутата Гурова, они как раз и «удовлетворяют спрос одержимых людей». Да и вообще в сегодняшний период вседозволенности половой акт перестал быть чем-то исключительным запретным. Не зря же появилась поговорка: «Секс не повод для знакомства». А в благословенное советское время были случаи, когда парни насиловали своих подруг, дабы… убедиться в их чистоте и непорочности, подтвердить их девственность. Рассказывают ещё, что в Москве 1970-х орудовал некий легендарный мачо родом с Кавказа. Он знакомился с женщинами, потом насиловал их, но заявлений на него не поступало — умел уговорить и успокоить жертву. Сгубила фраера жадность — попался на краже золота у одной из своих столичных подруг.

Кроме того, наш авторитет в области криминологии считает, что полиции никак не выгодно замалчивать и укрывать дела по изнасилованиям. А что касается жертв… В органы обращается с заявлением лишь одна из двадцати потерпевших. Вот и разберись в такой статистике.

Одна из двадцати — это, наверное, чересчур. Но о том, что официальные данные по совершённым изнасилованиям надо порой умножать на десять, говорят многие эксперты. Например, из Национальной независимой комиссии по правам женщин и насилию в отношении них. Они считают, что в среднем около 30-50 тыс. россиянок ежегодно подвергаются насилию. А по официальным данным МВД, число таких преступ­лений колеблется в рамках от 3 до 8 тыс. Те же эксперты утверждают, что более 22% всех представительниц слабого пола в нашей стране когда-нибудь в жизни становились жертвами изнасилований. Это ещё умеренные данные — говорят и о каждой четвёртой, и о каждой третьей женщине. Как проверить? Вряд ли это возможно.

И ещё одна любопытная особенность российской статистики по изнасилованиям, на которую обращают внимание аналитики с международным размахом. Получается, что только в нашей стране — единственной из тех, кто занимает видное место на глобусе преступности, изнасилований совершается в разы меньше, чем убийств! Из года в год по-разному, но в среднем примерно в 3-4 раза меньше. А вот в США, к примеру, на одно убийство, наоборот, приходится 6-7 изнасилований. Я уже не говорю о Швеции, долгое время считавшейся образцом законопослушности и благополучия. Там, например, в 2010 г. было совершено всего 93 убийства. А вот изнасилований — 5 тыс. То есть в пятьдесят с лишним раз больше. Правда, шведы утверждают, что насилие в основном исходит от мигрантов, наводнивших страну. Кстати, когда несколько лет назад высветился резкий всплеск изнасилований в Москве (правда, не на 50%, как у шведов, а всего лишь на 20%), специалисты отмечали, что около 70% сексуальных преступлений совершается приезжими — теми самыми гастарбайтерами, на которых в столице возлагалось столько надежд. Оговорюсь сразу: в Саратове пока такого заметного преобладания гостей из ближнего зарубежья среди насильников нет. По крайней мере, официально не зафиксировано. Хотя был случай, когда представитель одной из восточных народностей упорно не хотел понимать, за что его судят, — не может женщина не хотеть, да?

 

В отличие от большинства преступлений, говорить о «курьёзных» изнасилованиях сложновато. Как-то не получается представлять их в смешном виде. Хотя трагикомизм и в этих ситуациях порой присутствует.

Недавно, буквально нынешним летом, был случай, когда пьяный односельчанин в Саратовском районе пытался изнасиловать продавщицу в магазине — не понравилось, как обслужила. Его, конечно, быстро повязали. А ещё были изнасилования на станциях технического обслуживания, в ночных клубах, в подъездах. Несколько лет назад произошло изнасилование в аптеке — среди бела дня, в центре Саратова. Кто-то тогда поспешил сообщить, что преступник приобрёл там виагру и решил тут же испробовать чудодейственный препарат в действии — на себе и, соответственно, на девушке-фармацевте.

На самом деле всё было гораздо проще, хотя не менее отвратительно. Покупатель явился в аптеку за детским питанием. Приходил неоднократно, спрашивал у продавщицы, что лучше выбрать. Видимо, при этом присматривался к ней и заговаривал зубы. Заходил он в течение дня не один раз. Убедившись, что посетителей мало, выбрал момент и затащил девушку в подсобку.

Самое поразительное: работница аптеки оказалась так шокирована случившимся, что не могла даже внятно описать насильника, хотя видела его в течение дня не единожды и разговаривала с ним. Даже составить фоторобот оказалось большой проблемой.

Однажды удивил следователей своим интимным похождением зек с многолетним тюремным стажем. Странным образом он оказался однофамильцем тогдашнего министра внутренних дел России — НУРГАЛИЕВА. А прозвище у него было ещё более многозначительное — Ломоносов. Во-первых, из-за внешности — нос сломан. Во-вторых, из-за ума: не имея никакого образования, выступал в судах общественным защитником, облегчая участь своих друзей-сидельцев.

Так вот этот Ломоносов, в очередной раз освободившись, зашёл к подруге «авторитета», с которым вместе сидел, — принёс от него весточку («маляву»). Та на радостях накрыла стол для гостя. А гость незаметно добавил снотворное в рюмки хозяйки и её взрослой дочери. Когда они уснули, он обеими попользовался. Трудно сказать, что при этом происходило у него с головой — от мести «авторитета» в мире зеков спрятаться невозможно. О дальнейшей судьбе Ломоносова-насильника история саратовских тюрем умалчивает.

Памятна саратовским правоохранителям и история изнасилованной «снегурочки». Девушка в новогоднюю ночь заблудилась по дороге в гости и оказалась в незнакомом ей месте Заводского района Саратова. Тут кстати оказался парень, скучавший в «комке», где его заставили под Новый год дежурить. Он пригрел заблудившуюся в городских джунглях, угостил вином, а потом изнасиловал. Надо сказать, что девушка раньше подрабатывала проституцией в гостинице «Словакия», поэтому не очень-то сопротивлялась. Но когда ночной кавалер стал продолжать свои домогательства, при этом угрожая ножом, ей пришлось бежать из магазина через окно. В чём мать родила, то есть без ничего, на улице была морозная новогодняя ночь. «Снегурочка» около часа просидела в телефонной будке, пока не увидела проезжавшую по улице машину. В ней сидели муж и жена, увидев бегущую по сугробам совершенно обнажённую блондинку, они решили, что попали в криминальную новогоднюю сказку.

Было ещё много сведений о том, как под угрозой «посадить за изнасилование» дамы добивались от кавалеров всего, что хотели, — чаще всего в денежном выражении. Действительно, некоторое время (в 1990-е) существовала практика, когда уголовные дела по изнасилованиям возбуждались на основании одного лишь заявления — тогда можно было привлечь по этой позорной уголовной статье кого угодно.

 

Однозначного ответа дать, пожалуй, не получится. Ясно одно: рост изнасилований, как никакого другого вида тяжких преступ­лений, указывает на полную потерю всяких представлений о чести — своей и чужой, о том, что животные инстинкты нужно подчинять разуму. Насильником случайно стать невозможно, это предполагает психическую деформацию или, как сейчас говорят, девиантность. И абсолютное большинство насильников — потенциальные рецидивисты, им внутри себя уже всё можно.

Кризисные психологи, с кем мне довелось побеседовать, указывают, что насильникам свойственно кичиться своими деяниями — поэтому они их даже в интернет выкладывают. Ни воры, ни убийцы (за редким исключением) такого не делают. Сексуальное подчинение своей жертвы — способ самоутвердиться. Раз нельзя чувствовать себя мужчиной в нормальной жизни, приходится утверждать свою мужественность извращённым путём.

О многом ещё можно было бы сказать, но не хватит места. И о том, что жертв насилия часто обвиняют в провокационном поведении, и о том, что раньше в местах заключения с насильниками жестоко расправлялись, а теперь и там можно откупиться. Скажу только об одном. Количество изнасилований всегда возрастает во время военных конфликтов.

Если встать на такую точку зрения, то не ощущается ли в нынешней напряжённой экономической и политической атмосфере России предчувствие некого конца света, когда ни о каких юридических и моральных нормах говорить не приходится? Вот и растёт уровень насилия в отношении тех, кто рядом и кто отпор дать не может. Дай бог, чтобы всё оказалось иначе.

Станислав Орленко