Во второй половине XVIII в. был сформирован хороший фундамент для будущего экономического процветания нашего города. В его основу легли четыре составляющие. Во-первых, это утрата Саратовом статуса приграничного, а стало быть, приоритетно военного города — и саратовцы смогли вплотную заняться экономикой. Во-вторых, массовый переезд на волжские берега малороссов — чумаков-солевозов, привлечённых сюда крайне выгодными условиями работы по указу Сената от 1747 г. (о начале солевых промыслов на озере Эльтон, впоследствии сделавших Саратов «соляной столицей» страны). В-третьих — возникновение на Большом Иргизе «староверческих оазисов», знаменитых монастырей, быстро аккумулировавших огромные богатства и оказавших значительное влияние на формирование саратовских экономических и управленческих элит. Ну, и в-четвёртых — это, конечно, массовый переезд сюда немецких колонистов, ставший возможным благодаря указу императрицы ЕКАТЕРИНЫ II от 25 октября 1762 г. «О позволении иностранцам селиться в России и свободном возвращении русских людей, бежавших за границу». И центром переселения европейцев в Россию стал «знатный город Астраханской губернии» — Саратов.
О саратовских немцах писано-переписано много. Но мало кто вспоминает о первопричине того, что люди стали в массовом порядке переезжать «в деревню, в глушь» из просвещённой Европы (да с таким энтузиазмом, что уже в 1769 г. государыня с удовольствием доводила до сведения друга по переписке, месье ВОЛЬТЕРА: «Прелестная Саратовская колония достигает теперь 27 тысяч душ… колонисты мирно возделывают свои поля».
…А ведь ещё несколько лет назад многие немцы массово удобряли своими и чужими телами совсем другие поля. Ровно 260 лет назад в Европе разразилась Семилетняя война, которую иные историки и политики (например, ЧЕРЧИЛЛЬ) совершенно справедливо — основываясь на анализе театров военных действий и их гигантского разброса — поименовали «самой первой мировой» войной.
Небольшая преамбула. В результате бесчисленных интриг, дипломатических и родственных монархических склок, «разминочных» войн, предшествовавших схватке уже глобального масштаба, к 1756 г. в Европе сложились две коалиции: прусско-английская и русско-французско-австрийская. Учитывая, что схлестнулись две колониальные системы, война вспыхнула не только в Европе, но и в Америке, Индии и даже на Филиппинах.
Россия вступала в войну с тяжёлым сердцем. Это сейчас то противостояние ассоциируется у нас с блестящими победами русского оружия под Гросс-Егерсдорфом, Кунерсдорфом и самым первым взятием Берлина, произошедшим 9 октября 1760 г. А тогда, осенью 1756-го, свыше двух с половиной веков тому назад, русская армия втягивалась в войну с установкой: идём супротив самого ФРИДРИХА, короля прусского, и его непобедимых корпусов, которые способны в открытом противостоянии победить любую армию. Собственно, такую точку зрения солдатам вбивали сами офицеры российской армии, среди которых был огромный процент этнических немцев. Господа офицеры в выражениях не стеснялись и во всеуслышание заявляли, что против армии Фридриха шансов нет, но железная дисциплина по прусскому образцу и опыт боестолкновений с «лучшими солдатами мира» помогут русским хотя бы немного научиться у «немецких наставников». Со своей стороны, Фридрих не сомневался, что его прекрасно организованная и вымуштрованная армия легко опрокинет русских в первом же столкновении.
В составе регулярных частей русской армии уроженцы саратовского Приволжья, безусловно, присутствовали, а ещё больше их было в иррегулярной кавалерии — казачьей и калмыцкой. (Характерно, что зачастую именно калмыки были «лицом» русской армии в глазах пруссаков — этаким символом азиатского хаоса, недисциплинированным стадом, которое разбежится при первых же выстрелах, при первом же ударе железных немецких полков.)
Иллюзии эти, как известно, развеялись в первом же крупном сражении Семилетней войны с участием русской и прусской армий — под Гросс-Егерсдорфом 30 августа 1757 г. Русские сражались отменно, они не дрогнули даже под лобовым ударом прусских батарей и переломили несчастливо складывавшийся поначалу для них бой: неприятельские батальоны принялись отступать, а потом и вовсе бросились в паническое бегство. Словом, храбрейшие пруссаки разбежались подобно тараканам, носящим то же гордое наименование.
К сожалению, плоды этой победы не претворились в стратегический успех из-за действий главнокомандующего Степана АПРАКСИНА (горячего приверженца идеи о «непобедимости пруссов», к слову, по итогам военной кампании 1757-го отданного под суд). Но победа моральная была налицо: в Европе узнали истинные боевые качества русской армии, позабывшиеся было со времён петровских побед над шведами.
Преемниками Апраксина на посту главнокомандующего стали Виллим ФЕНМОР, победивший пруссаков в кровавейшем «пирровом» сражении у деревни Цорндорф, и знаменитый Пётр САЛТЫКОВ, который вышел победителем в сражении непосредственно с самим Фридрихом — под Кунерсдорфом. В этих сражениях рос боевой опыт и шлифовался будущий полководческий гений одного молодого офицера, которому на тот момент не было ещё и тридцати, — секунд-майора Александра СУВОРОВА.
Характерно, что «дикие русские», щедро разбавленные к тому же «азиатами-калмыками», вели себя по отношению к неприятелю чрезвычайно благородно: «Многие наши легкораненые неприятельских тяжелораненых на себе из опасности выносили; солдаты наши своим хлебом и водою, в коей сами великую нужду тогда имели, их снабжали», — писал Салтыков после одного из сражений. «Цивилизованные» же немцы вполне соответствовали своим потомкам из III рейха: солдаты Фридриха сбрасывали ещё живых русских в рвы и заваливали трупами. За всё это пришлось заплатить.
Самой символичной победой русских, конечно, стало падение Берлина — этакая «генеральная репетиция» взятия германской столицы в году 1813-м и будущий символ штурма в 1945-м: не случайно советские бойцы перед решающим броском получили копии ключей от Берлина, вручённых русскому генералу Захару ЧЕРНЫШЁВУ в пору Семилетней войны. Именно ему, генералу Чернышёву, будущему главе военного ведомства Российской империи, привелось впервые взять Берлин.
Наиболее же известным участником взятия германской столицы, имеющим самое прямое отношение к саратовской земле, является Емельян ПУГАЧЁВ. О да, этот бравый казак, смутьян, будущий «император
Пётр III», которому было суждено воспламенить Урал и Поволжье, занять Саратов и раздавать тут соль, рыбу и хлеб из разграбленных амбаров бедноте, — он участвовал в Семилетней войне и конкретно в оккупации Берлина русскими войсками. Существует гипотеза, что на мысль объявить себя «государем» его навели вовсе не саратовские старообрядцы из иргизских скитов, где Пугачёв скрывался в 1772-м, а генерал ТОТЛЕБЕН — ещё один участник взятия Берлина в 1760-м (кстати, эту легенду упоминает ПУШКИН в «Истории Пугачёвского бунта. — Авт.). Генерал якобы указал на внешнее сходство хорунжего Пугачёва и наследника российского престола, в скором будущем императора Петра III, и тем самым «наставил» Емельяна Ивановича на его самозванство.
…Чем окончилась война, хорошо известно: все победы русского оружия были нивелированы решением нового императора, того самого Петра Фёдоровича, за которого будет выдавать себя Пугачёв. Пётр вывел войска и великодушно вернул Фридриху (которого боготворил) все отвоёванные у него земли и оставил у солдат «самой первой мировой» горькое чувство недоумения: а за что, собственно, воевали?..
Существует ещё одна, отличная от канонической, трактовка событий и итогов Семилетней войны. Согласно ей, втягивание в этот глобальный конфликт изначально никак не затрагивало национальных и геополитических интересов России, и кровь русских солдат пролилась в интересах союзников — Австрии и Франции. Более того, действия русской армии во всех кампаниях Семилетней войны были не чем иным, как «агрессией (!) против Пруссии». Дескать, не следовало вступать в противостояние с врагом, вооружённым до зубов, вовсю этим оружием потрясающим и в придачу не считающим тебя, «русского варвара», за человека. И что Пётр Фёдорович правильно сделал, когда прекратил бессмысленное кровопролитие и вернул доброму другу Фридриху все неправедно отвоёванные русскими земли.
Очень знакомая по нынешним временам логика, правда? По этой в высшей степени этичной и цивилизованной логике можно признать агрессией России и практически все русско-турецкие войны, и Северную войну, и так далее…
После окончания Семилетней войны Старый Свет лежал в руинах. Сельское хозяйство стояло в запустении, городская инфраструктура была разрушена, бушевали голод и эпидемии. И в этой связи очень кстати подоспело приглашение новой российской императрицы Екатерины II: добро пожаловать в Россию.
Тут можно задаться резонным вопросом. Они нас — штыками и во рвы, а мы им — право на жительство, а к этому невиданно щедрые торговые, земельные, налоговые преференции?.. Конечно, можно впасть в противоположную западнической, славянофильскую крайность и объяснить всё извечным гостеприимством и бесконечным миролюбием русского народа. Но выяснится, что и императрица особой чувствительностью и жалостливостью-с не страдала и по крови была этнической немкой. К тому же следует учитывать: под «немцами» понимались практически все национальности опустошённой войной Европы: голландцы, датчане, французы, поляки, шведы и так далее. Как показывает самый элементарный анализ источников, цели программы переселения были вполне себе практические и во главе угла лежали соображения прежде всего экономического толка. Конкретно в Поволжье для колонистов-переселенцев была весьма жёстко сформулирована задача: прежде всего — поднять сельское хозяйство, в первую очередь земледелие и животноводство. Реализовать потенциал колоссальных территорий, лежащих по ту сторону Волги. И оттого житьё новых россиян отнюдь не было намазано мёдом, а правительство осуществляло серьёзный контроль над жизнедеятельностью колоний.
Так, в 1766 г., ровно два с половиной столетия тому назад, в нашем городе была учреждена Саратовская контора иностранных поселенцев, которая напрямую подчинялась Канцелярии опекунства иностранных колонистов и лично фавориту императрицы Григорию ОРЛОВУ. Чётко был выстроен маршрут прибытия новых подданных Российской империи в Поволжье: в европейских морских портах формировали партии переселенцев, сажали на корабли и отправляли в Петербург, где будущие колонисты принимали присягу на верность государыне. Только после этого их отправляли обозами до речных путей, входящих в волжский бассейн, а далее — речным транспортом до Саратова. Все приезжие были обязаны явиться в Саратовскую контору иностранных поселенцев и узнать предназначенное для них место проживания, а также условия оного. Как известно, немцы отправлялись в большинстве своём в Заволжье, в зону рискованного земледелия, где — преимущественно с успехом — принимались за решение аграрных, а чуть позднее — и агропромышленных вопросов. Колонисты привезли с собой новые направления производства и, как бы сказали теперь, передовые технологии, и на службу были поставлены лучшие свойства немецкого характера: пунктуальность, терпеливость, высокая дисциплина, грамотное целеполагание, системность. Так на саратовской земле появились ШМИДТЫ, РЕЙНЕКЕ, МИЛЛЕРЫ, ЗЕЙФЕРТЫ.
Так ржавые от крови штыки «самой первой мировой» были выброшены на помойку истории, и в руках колонистов заблестели новенькие плуги…
Автор: Антон Краснов