Столыпин: земля, горящая под ногами
Ровно 110 лет назад в России началась роковая аграрная реформа
Знаменитые преобразования Столыпина, приведшие впоследствии к таким тектоническим потрясениям в нашем государстве, начинались блёкло и буднично: 23 (9) ноября 1906-го был обнародован императорский указ «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования». Под скромной личиной этого скучного канцелярского названия таился знаменитый аграрный закон Петра Столыпина, который в той или иной степени был призван коснуться 80% жителей огромной империи (напомню, тогда в России жило больше народу, чем сейчас, в веке XXI).
Реформы Петра Аркадьевича — колоссальная законодательная, управленческая, финансовая, организационная, логистическая работа. Всё-таки со своих мест были сорваны три миллиона (!) крестьян. Кто-то укоренился на новых землях, кто-то попал в орбиту городов и стал именно что материалом для разрастающегося пролетариата; кто-то разорился и сгинул.
СТОЛЫПИН — человек решительный и азартный: его преобразования включали в себя не только земельные реформы, но и перемены финансового и образовательного толка. Они вобрали в себя, ну конечно, и меры противодействия тем, кто реформ не жаждал, кто попросту отрицал любые инициативы только по той простой причине, что исходили они от «реакционного» правительства. Отрицал — часто с оружием в руках. Мы прекрасно помним, что политический почерк, фирменный управленческий стиль Петра Аркадьевича оттачивался прежде всего здесь, у нас, в Саратовской губернии, в годах 1903-1906. Тогда, в начале XX в., под управлением губернатора Столыпина оказалась весёлая, преуспевающая, задорная земля, переполненная молодым и дерзким населением и щедро инфицированная революционным элементом территория; Саратов был отменной питательной средой для распространения революционных настроений, Саратов был на виду — именно у нас развернулись едва ли не самые масштабные в ходе Первой русской революции 1905-1907 гг. бунты, беспорядки, мятежи. Губерния пылала, из окон присутственных мест, из канцелярий летели портреты императора
НИКОЛАЯ II, а какой-нибудь студентик, просунув голову в массивную раму и прорвав августейший лик, сладострастно вопил, выпучив глаза: «Я теперь царь!» Пылали помещичьи усадьбы и экономии, рёвом гудков саратовские заводы созывали рабочих на стачку… Словом, фиксировалось всё то, что именуется страшным русским словом «смута».
И в этом вареве саратовский губернатор был непреклонен: сначала — успокоение, потом — перемены. Эта принципиальная позиция, наряду с колоссальным авторитетом, энергией и значительной известностью его имени в стране, вознесли Столыпина на высший государственный пост: в июле
1906-го он стал премьер-министром Российской империи, а ещё через четыре месяца запустил главную реформу своей жизни…
Не помогло.
Земля, петля, перенаселение, смута…
Не следует забывать одного важнейшего факта: столыпинская аграрная реформа началась на волне событий, «гребнем» которой стал Манифест от 17 октября 1905 г. Время для волеизъявления августейшего монарха было избрано, мягко говоря, крайне неудачно. Проиграна русско-японская война, Сергей ВИТТЕ только что подписал Портсмутский мир, встреченный в стране с возмущением и принёсший Сергею Юльевичу язвительный титул графа Полусахалинского (по договору с Японией Россия уступила Стране восходящего солнца южную часть острова Сахалин и вернула её только по итогам Второй мировой войны. — Авт.) Чрезвычайно остро стоял демографический вопрос: по данным переписи 1897-го население России составило 125 млн человек и стремительно росло, в довоенном 1913-м составив свыше 165 млн (в Саратовской губернии — 2,4 млн по переписи-1897 и свыше 3 млн к началу Первой мировой). Потенциал экстенсивного развития сельского хозяйства в Центральной России отчасти в Поволжье к началу XX в. был выбран полностью.
Практически сразу же с началом реформ на Столыпина принялись вешать всех собак, не вспоминая о том, что к аграрной реформе Петра Аркадьевича подтолкнула проблема застарелая, нуждающаяся в решении ещё с 60-х гг. XIX в.: малоземелье крестьян. А решать её нужно было комплексно: во-первых, задаваться чисто хозяйственными вопросами (глубокое преобразование сельхозсектора и разрушение такого анахронизма, как община); во-вторых — формировать принципиально новый для России слой собственников, активно хозяйствующих субъектов. Людей грамотных и подкованных, имеющих доступ к кредитным ресурсам, и примеры успешного воплощения новой агропромышленной доктрины перед глазами. По сути — индивидуалистов западного типа (a la американские фермеры), чьи представления о жизни, собственности и активностях на земле шли вразрез с общинным сознанием крестьянских масс. (Забавно, что Лев ТРОЦКИЙ, яростный критик столыпинских реформ, скептически отзывался о «новом столыпинском крестьянине», сравнивая его как раз с фермерами из США и выражая уверенность, что отечественное крестьянство такой тип хозяина на земле не примет. Как мы уже знаем, Троцкий мало чем отклонялся от истины. — Авт.)
Такое перекраивание структуры сельского хозяйство предполагало «выбрасывание» из деревни около 20 млн человек — их рабочие руки на земле оказывались лишними. Аналогов подобного «выбрасывания» в мировой истории хватает: таков массовый исход ирландцев в США после голода и «картофельных бунтов» в их родной стране; таково фактическое бегство жителей глубинки в Индии и Латинской Америке поближе к цивилизационным поясам крупных городов. Тогда вокруг мегаполисов и образовывались этакие «полосы отчуждения»: ни город, ни деревня, этакий пёстрый трущобный уклад, из которого выросли, к примеру, знаменитые бразильские фавелы…
Перемещение колоссальных крестьянских масс в России пытались поощрить рублём и пряником: выдавалась ссуда от Крестьянского поземельного банка под 4(!)%. Перемещение масс пытались и подкрепить кнутом: в августе 1906-го выходит знаменитый указ о военно-полевых судах для смутьянов и террористов. Это фирменный почерк Петра Аркадьевича — программа модернизации АПК в тесной связке с нормативным актом о пресечении беспорядков, бунтов, террора. Интересно, что в пору работы в Саратовской губернии Столыпин, вопреки устоявшемуся мнению, считался «либеральным губернатором» — об этом пишет тот же Витте в своих воспоминаниях. Так, знаменитая боевая группа эсеров оставила Петра Аркадьевича за пределами списка должностных лиц, подлежавших уничтожению, а известная московская террористка Анастасия БИЦЕНКО 22 ноября 1905 г. (за год до начала реформы) застрелила прибывшего в Саратов с инспекцией генерал-адъютанта САХАРОВА прямо в кабинете Столыпина, — а губернатора не тронула, хотя имела для этого полную возможность.
Но потом всё изменилось.
Тормозной путь под откос
Процессы внутрироссийской миграции крестьян всё-таки удалось разогреть и запустить. Пик выхода крестьян из общины пришёлся на относительно спокойные 1908-1909 гг., и к войне 26% земледельцев в той или иной форме откликнулись на реформаторские предложения Столыпина.
Говоря об аграрных преобразованиях П. А., традиционно делают упор на решение земельного вопроса — переезд крестьян на Алтай и в Сибирь, разрушение общины и переход на отруба и так далее. А между тем сам Столыпин считал поставленные задачи нерешаемыми в отсутствие ещё одной важнейшей реформы — образовательной. При нём массово открывались общедоступные учебные заведения, образовательный процесс разбит на четыре ступени. В зависимости от целей и потребностей люди могли обучиться элементарным навыкам чтения, письма и счёта или же получить среднее образование и специализированное среднее образование с возможностью повысить квалификацию, уже работая (прямо как ЛЕНИН, придя к власти, массово усадил людей за парты — о, Владимир Ильич прекрасно знал, что делал). Все мы помним знаменитую фразу Петра Аркадьевича о «двадцати годах покоя». А что такое 20 лет во времена Столыпина? Это именно тот период времени, за который можно вырастить образованное поколение, прошедшее путь от азов до высот той или иной профессии, будь то управленческое звено, промышленность или АПК.
…И конечно, этих лет у страны не было.
Общеизвестный тезис: в России опасно начинать реформы, но куда опаснее сворачивать их на полпути, тормозить, стопорить, а ещё хуже — ударяться в контрреформы. Собственно, весь ход российской истории это доказывает: Пётр ВЕЛИКИЙ сумел довести свои преобразования до той стадии, что реформы не остановились даже со смертью императора; а вот Иван ГРОЗНЫЙ, начав за реформаторское здравие, закончил за упокой: опричный террор, разворот к репрессиям и мракобесию, проигранная Ливонская война и, как закономерный результат жуткой возни в разворошённом громадном муравейнике, — Великая смута. Не довёл свои реформы до завершения и АЛЕКСАНДР II, и это не делает ему чести: за главой государства было право последнего слова, высшего решения, которыми не обладал Столыпин. Ведь в конце концов Николай Второй от Столыпина отвернулся и своей поддержки его лишил, переключился на другие сферы экономики (прежде всего военно-промышленный комплекс). Реформа забуксовала и даже обратилась вспять: в 1910-м поток крестьян, возвращающихся из Сибири, превысил количество переселенцев.
…А в 1911-м упирающегося, безмерно уставшего, но ещё не отчаявшегося Петра Столыпина застрелили в киевском театре.
Интересно, что в те же годы (1905-1906) рассматривался проект ещё одной земельной реформы. Она предполагала отчуждение части помещичьих земель в пользу малоземельного крестьянства. Автором проекта реформы был главноуправляющий землеустройством и земледелием в Совете министров и член Государственного совета Николай КУТЛЕР, а основную суть преобразований выразил комендант Императорского двора Фёдор ТРЕПОВ — известный ретроград, но, как явствует из нижеследующего, человек всё-таки здравомыслящий: «Буду весьма рад отдать даром половину моей земли, будучи убеждён, что только при этом условии я сохраню за собою вторую половину», — сказал генерал Трепов. Интересно, что проект Кутлера — так называемый «прусский путь» с постепенной передачей помещичьих земель крестьянам — анализировал Ленин и пришёл к выводу, что такая реформа могла бы коренным образом поменять классовую расстановку сил в стране. Получившее землю крестьянство революцию просто не поддержало бы, а ленинский «Декрет о земле» просто не был бы подписан — за ненадобностью и невозможностью.
Однако проект преобразований Кутлера был остановлен в самом зародыше: «Частная собственность должна оставаться неприкосновенной», — начертал царь Николай и сместил Кутлера.
А Столыпина, как известно, сместила сама История — пулей анархиста БОГРОВА. Осиротевшая аграрная реформа была окончательно загублена и лишь способствовала социальному перегреву настроений в стране. Несколько лет спустя по лекалам этой реформы прошёл водораздел крестьянства в гражданской войне: уцелевшие общинники и переселенцы-новосёлы — за красных, зажиточные отрубщики (единоличники), казаки и сибирские крестьяне-старожилы — за белых.
Автор: Антон Краснов
