В истории каждой страны есть фигура, которую принято рисовать исключительно чёрными красками, без полутонов, не говоря уж о «цветном изображении». В немецкой истории это, безусловно, Гитлер и вся руководящая когорта Третьего рейха, в испанской — великий инквизитор Торквемада и его «псы Господни», в русской — палач Малюта Скуратов и, с рядом оговорок, «политическая проститутка» товарищ Троцкий.
Человек, о котором пойдёт речь, является не только носителем роскошной фамилии, но и мишенью для не менее пышной, растянутой во времени критики и часто клеветы. Со всеми прилагающимися эпитетами за авторством передовой общественности: «русский ТОРКВЕМАДА», «рыцарь несвободы», «воплощение леденящего петербургского бюрократа», «яростный реакционер» и даже, прошу прощения, «развратный страус нравственности». Именно с этого человека, как считается, классиком был написан Каренин, муж Анны: «длинная спина, большие оттопыренные уши». Именно этот политический деятель в юности направлял свободолюбивые статьи в «Колокол» ГЕРЦЕНА, а в классический период своей деятельности стал воплощением самой чёрной реакции и мракобесия; именно он, многолетний обер-прокурор Святейшего Синода, отлучал от церкви Льва ТОЛСТОГО, но при этом обменивался единомышленническими письмами с Фёдором ДОСТОЕВСКИМ. А большинство из нас — в лучшем случае — и вовсе помнит его по единственной фразе из поэмы «Возмездие» Александра БЛОКА: «…Победоносцев над Россией // Простёр совиные крыла».
Да, всё это он — Константин ПОБЕДОНОСЦЕВ, человек, которого считали основным идеологом контрреформ
АЛЕКСАНДРА III, вторым лицом в стране, главным носителем «охранно-консервативной» национальной идеи. «Вице-император», злодей, корифей. Фигура интереснейшая, стоящая особняком в русской истории второй половины XIX — начала XX в. И уж точно не такая антрацитово-чёрная, каким принято рисовать Константина Петровича с лёгкой руки либеральной дореволюционной, а потом и советской печати и историографии. Я далёк от мысли выстраивать последовательную апологию К. П., как это делали иные исследователи в ревизионистские 90-е, бросившись в другую, славословящую, крайность: дескать, выяснилось, что Победоносцев едва ли не в одиночку противостоял революционному беспределу и смуте, твёрдой рукой держал под уздцы Россию; что стоило отставить Константина Петровича, как страна покатилась в тартарары — в кипящий котёл первой русской революции 1907-го. Победоносцев уже не видел завершения этих потрясений: его не стало 23 (10) марта 1907-го, ровно 110 лет назад. Но он, безусловно, успел осознать, что все худшие его предположения о «русском пути» и «русской Голгофе» сбываются ясно, отчётливо, беспощадно. «Да знаете ли вы, что такое Россия? Ледяная пустыня, а по ней бродит лихой человек!» — это вырванное из контекста, перевранное и многократно аукнувшееся Константину Победоносцеву ещё при жизни изречение стало особенно активно сбываться через десятилетие после его смерти.
Но обо всём по порядку.
Зыбкий, изменчивый март, как известно, не слишком удачный месяц для единовластных глав государства: в марте был убит ЦЕЗАРЬ, в марте отрёкся НИКОЛАЙ II, в марте умер СТАЛИН, в марте же погиб и император АЛЕКСАНДР II, отменивший крепостное право и в конечном итоге павший жертвой пореформенного «парада свобод». Наследник престола, сын «царя-освободителя» Александр III был потрясён гибелью родителя, который, казалось бы, действовал исключительно во благо государства, народа и учитывал интересы прогрессивной общественности. И выводы были сделаны: «…нужна собаке свобода, но всё-таки её нужно на цепи держать», как чуть позже напишет Антон ЧЕХОВ.
И «собаку свободы» посадили на цепь: в Высочайшем манифесте от 29 апреля
1881 г. была провозглашена незыблемость самодержавия, сильной и нераздельной власти, был взят курс на контрреформы и, как сейчас сказали бы, «закручивание гаек». На корню задавлены все общественно-политические активности и рассадники вольномыслия: закрыты оппозиционные издания, ликвидирована университетская автономия и так далее. За всем этим виднелись «оттопыренные уши» и «совиные крыла» великого и ужасного Победоносцева — человека, являющегося фактическим автором, а затем и куратором претворения в жизнь всех указанных властных идей.
Естественно, его ненавидели. Как его ненавидели!.. Большею частью — за дело: Константин Петрович не желал взять в толк, что человек — существо, способное и на серьёзные свершения, а не на мелкое пакостничество, особь, способная проявлять не только разрушительную, но и созидательную инициативу. Всю свою жизнь обер-прокурор сковывал инициативы общества, ограничивал людей ярких, выдающихся, отрицал принцип доброй воли. Был искренне убеждён в том, что человек, будь то столбовой дворянин или простой мужик, неважно, даст толк только при условии, что будет загнан в периметр, нарушить который нельзя ни при каких условиях. Он умудрился навлечь на себя критику вроде бы как единомышленника, такого же апологета самодержавия, как сам, такого же «постоянного», т. е. Константина — знаменитого религиозного философа ЛЕОНТЬЕВА: «Он только консерватор в самом тесном смысле слова; мороз, я говорю, сторож; безвоздушная гробница», — с фирменным лаконизмом писал о Победоносцеве Константин Николаевич.
А теперь — парадокс: ещё более знаменитый мыслитель Николай БЕРДЯЕВ нашёл человека, который в этом своём краеугольном принципе антиперсонализма разительно похож на обер-прокурора Священного Синода: «Победоносцев и ЛЕНИН представляли полярно противоположные идеи. Но есть сходство в их душевной структуре, они во многом принадлежат к одному и тому же типу. <…> Ленин тоже не верил в человека, и у него было нигилистическое отношение к миру. У него было циническое презрение к человеку, и он также видел спасение лишь в том, чтобы держать человека в ежовых рукавицах. Как и Победоносцев, он думал, что организовать жизнь людей можно лишь принуждением и насилием. И Ленин, и Победоносцев одинаково верили в муштровку, в принудительную организацию людей как единственный выход».
Несколько штрихов из биографии человека, которого на таком уровне сравнивали с самим вождём мирового пролетариата.
Константин Петрович Победоносцев родился в Москве 2 июня (21 мая) 1827 г. (на этот год приходится и второй большой юбилей К. П. — 190-летие со дня рождения;
185-летие прошло незаметно и в фокус внимания СМИ не попало. — Авт.). Его отцом был профессор словесности и литературы Московского университета, уровень воспитания и образования будущего «вице-императора» несложно представить. Служба в Сенате, преподавательская деятельность в университете, членство в Императорском обществе российской истории и древностей. Вместе со знаменитейшим историком Сергеем СОЛОВЬЁВЫМ Победоносцев становится воспитателем цесаревича Николая Александровича (умершего в 1865-м; не путать с Николаем Вторым! — Авт.), а затем и будущего императора Александра III Миротворца, влияние на которого он сохранил до самой кончины последнего в 1894 г. В 1880-м он занял пост обер-прокурора Святейшего Синода, став «серым кардиналом» государства, определявшим окраску, полутона, малейший штрих магистральной имперской идеологии. Выдающийся преподаватель: его перу принадлежит первый в стране курс гражданского права. Величайший контрреформатор: именно его рука направляла императора в работе над свёртыванием либеральных реформ 60-70-х гг. и жестоком преследовании революционеров.
Человек трезвомыслящий, он прекрасно понимал, что у его деятельности есть побочный эффект. Ему приписывается фраза, сказанная ещё одному его ученику в сфере юстиции, императору Николаю II то ли в 1901-м, то ли в 1902 г.: «Продление существующего строя зависит от возможности поддерживать страну в замороженном состоянии. Малейшее тёплое дуновение весны, и всё рухнет». Конечно, это скорее легенда. Но весна всё равно наступила.
И всё рухнуло.
Интересно, что «советский Победоносцев», «Победоносцев № 2», скромный «серый кардинал» СССР, был удивительным образом похож на своего предтечу по направлению охранно-консервативной идеологической работы. Речь, конечно, о нашем земляке, уроженце Хвалынского уезда Саратовской губернии, главном идеологе брежневского Политбюро Михаиле СУСЛОВЕ. Михаил Андреевич действительно походил на Константина Петровича, и не только внешне (взгляните на фотографии): скромная «учительская» внешность, негромкая речь, неявная, скрытая, но никаким ломом и никаким иным внешним воздействием не перешибаемая уверенность в своей правоте и верность своему курсу. Сходство очевидно: с уходом Михаила Суслова в 1982-м начал фатально сыпаться идеологический фасад советской империи, с отставкой Константина Победоносцева в 1905-м осыпался фасад империи Российской. А потом просело и вовсе рухнуло всё грандиозное здание…
Есть и ещё одно — периферийное — сходство двух «серых кардиналов»: вклад в развитие Саратова. Кардинал советский внёс колоссальный вклад в строительство научной библиотеки СГУ, в реконструкцию Саратовского цирка, в открытие здесь целого ряда НИИ, в развитие мелиорации в Заволжье. А кардинал имперский решил вопрос с основанием едва ли не самого известного символа нашего города: Радищевского музея, первого общедоступного музея в Российской империи. Хотя что это я, если можно привести цитату из первоисточника: «Проездом в Петербурге я был у моего приятеля Константина Петровича Победоносцева, — писал в 1877 г. основатель музея Алексей БОГОЛЮБОВ. — Я стал думать <…> об устройстве в Саратове художественно-промышленного музея со школою. Мысль эта давно у меня зародилась, да, кроме того, мне всегда хотелось увековечить имя моего знаменитого деда, многострадального Александра РАДИЩЕВА, саратовского дворянина и уроженца. «Дело хорошее, — сказал мне Константин Петрович, — но подумайте и помните всегда русскую пословицу — семь раз отмерь, один раз отрежь. А что касается меня, то я вам готов помогать».
И ведь помог. Написал письмо действующему саратовскому губернатору Михаилу ГАЛКИНУ-ВРАСКОМУ с предложением рассмотреть идею Боголюбова и решить вопрос со зданием для музея. Привлёк к работе самого наследника престола, будущего императора Александра III, который лично утверждал проект и позже подарил музею много картин из своей личной коллекции.
…Пикантность ситуации состоит в том, что Александр Радищев считался врагом того самого государства, оплотом и символом которого был Победоносцев, и люди, чтящие память Радищева, боялись обер-прокурора Святейшего Синода как огня. А тут — вон оно как. Интересно, что Победоносцев оставил немало тёплых слов о нашем городе в «Письмах о путешествии наследника цесаревича по России от Санкт-Петербурга до Крыма» (1863): «Поднявшись наверх, мы остановились на Соколовой горе, откуда открывается поразительный вид на весь Саратов, на широкую Волгу и на горы, которыми окружён город».
P. S. Защищать Константина Петровича сложно, да и не нуждается он в этой защите. Да, ретроград, да, контрреформатор. Ни разу не добряк. Человек надменного и острого интеллекта, называвший «великой ложью нашего времени» парламентаризм, выборное право и вообще все институты демократии, в наши дни он наверняка получил бы много голосов избирателей, тех самых, чьё право на гражданскую позицию он так последовательно и так чётко отрицал, спасая, быть может, государство от многих — и куда более ранних, чем год 1905-й, не говоря уж о 1917-м, — потрясений. Он прекрасно знал историю и старался отодвинуть вот это: «Мы ИХ убиваем не потому, что они виновны, а потому, что им больше нет места в новом мире!» — изрёк великий РОБЕСПЬЕР. Идущие по его следам прекрасно помнили эти слова.
Но бывает и наоборот: «Для того, чтобы уметь делать добро, мало быть добрым человеком».
Автор: Антон Краснов