Русские народные звуки

Елена Сапогова: "Много годиков прошло, а я не напелась!"

«Чем больше я узнаю о жизни и творчестве замечательной, уникальной певицы, актрисы Елены Сапоговой, тем больше поражаюсь ее удивительной способности на протяжении столь долгого времени вершить с достоинством, терпением и верой свое благороднейшее дело. С чего начинается Родина? С близких и родных людей, которые тебя окружают. С языка, на котором они говорят. Мы впитываем в себя сначала звуки, интонации и только потом начинаем понимать смысл услышанного. Язык помогает сохранять культурные корни. Но последние, даже не годы, а десятилетия, мы видим, как вытаптывается родной язык. Исчезает его глубина. Воспитываются целые поколения людей, которые теряют историческую память. Но есть творческие люди, подвижники, которые сохраняют языковое и музыкальное богатство народа.

Этнические корни позволяют сохранять полноценность нации. Ответственное отношение к своим истокам формирует нравственно здоровое поколение», — так отозвалась о творчестве народной артистки России, профессора Саратовской государственной консерватории им. Л.В. Собинова Елены Сапоговой Елена Камбурова. Сегодня актриса того редкого жанра, который благодаря ей представлен в Саратове, — наш собеседник.

— Елена Андреевна, почему из всех видов сценического искусства вы выбрали именно народную песню?

— Не я выбирала, народная песня сама выбрала меня. Я из Заволжья, из сельской местности. Года в четыре я уже вовсю пела частушки. У меня были две старшие сестры. Какие у них были голоса! У меня нет и половины того, что имели они.

«Поет Елена Сапогова!» И — в маминых туфлях на десять размеров больше моего, в платье старшей сестры я выходила «на сцену» своей избы. «Ой, поет-то как Русланова!» — это было лучшей похвалой. Мы знали все песни ее репертуара.

…Свадьба в деревнях всегда была событием. Детей за стол не допускали. Но мы  подглядывали в окна, с печки, с полатей — уж как у кого получалось. В 10 лет мне доверили спеть на свадьбе старшей сестры.

Помню, что в моем детстве у нас в деревне не было света. Жили с керосиновой лампой, а иногда не было и керосина. Луна светит в окошко — женщины автоматически, не глядя на руки, вяжут. И поют песни. Мы, малышня, подпеваем. Мой учитель Лев Львович Христиансен в одной из статей рассказывал: «Я никогда не пел по-народному. Но однажды в клубе погас свет. И в полной темноте хор стал петь. И я вместе с ним. Тогда впервые в жизни я запел в народной манере пения».

— То есть на каком-то подсознательном уровне это заложено в человеке?

— Уверена, что в человеке на генетическом уровне заложено умение правильно петь, как и правильно говорить.

В любом из певческих видов искусства есть одна манера пения — петь правильно. Неправильно поют иногда даже академические певцы. Так и в народном пении. Меня обижает, когда говорят, что народные исполнители поют «белым звуком», то есть поют плоским, неоткрытым звуком, противным, на связках. А ведь таким звуком иногда поют и академические певцы, и эстрадные. Кто-то поет действительно хорошо. Например, мне очень нравится, как поют Малинин, Лариса Долина, Алла Пугачёва — правильным, открытым, собранным звуком.

Иногда случается другой перегиб, говорят: «Надо народным исполнителям подражать». Надо, но только тем, кто правильно поет. Правильно пела Аграфена Ивановна Глинкина. Так поет Ольга Владимировна Трушина — органично. Во всем должна быть естественность!

— А как вы предполагаете, Пугачёвой, Малинину могут понравиться народные исполнители?

— Так ведь Александр Малинин сам начинал в народном хоре, года два  занимался у хормейстера Уральского хора Неониллы Александровны Мальгиновой. И он поет правильно, хорошим звуком.

— Девочки, которые приезжают из области учиться к вам в консерваторию, еще знают народные песни?

— Сказать страшно. Студенты порой не знают, что такое Кострома, не знают, кто такие Иван Сусанин и Серафим Саровский. А ведь они окончили музыкальное училище.

Сейчас и в школе, и в консерватории  много учебного времени уделяется, на мой взгляд, проходным предметам, которые не значимы. В результате они не знают ни об Алене Арзамасской, ни даже того, что Арзамас — это город в Нижегородской области.

— Вы объясняете это тем, что рухнула система образования, которой по праву славилась наша страна, или тем процессом, который все чаще и настойчивее называют «деградацией человечества»? Когда из вида исчезают такие понятия, как человечность, совесть.

— В какой-то степени, да. Но должна сказать, что к нам в консерваторию приходят отнюдь не худшие представители современного общества. Мама моя любила говорить: «Дал черт моду — сам ушел в воду». Беда в том, что молодежь утратила привычку к чтению. Знаете, на днях смотрела телевизионную передачу, в которой известный пианист Денис Мацуев признался: «Вы не поверите, а я люблю писать письма! Меня увлекает сам процесс — ручкой написать слово, запечатать в конверт, опустить в ящик». Я спрашиваю ребят: «Вы пишете письма?» Говорят: «Нет!»

Помню, как-то дочка мне призналась: «Мама, я нашла твои письма (мы переписывались, когда она училась). Какое счастье! В них — ты!»

Я помню один советский фильм («Приходи на меня посмотреть»). В нем отец погиб на войне. Мать говорит дочери: «Если бы отец из окопов не посылал писем — что бы от него осталось?» Это не звонок по телефону, не СМС. В письмах отражается душа, личность.

— Среди исполнителей песен, романсов у вас были кумиры?

— Тогда не было такой армии исполнителей народных песен. Лидия Андреевна Русланова была для меня, конечно, кумиром. Антонина Сметанкина, исполнительница частушек Клавдия Котак, Марья Николаевна Мордасова и ее ученица Екатерина Молодцова. А романсы — Галина Карева, Валентина Левко. Обожала Зару Александровну Долуханову. Она пела немного романсов, но всегда  так, что они мне попадали в самое сердце. Какая внутренняя культура была у нее! Красавица! Выходила на сцену как царица. Позже по­явились записи Вяльцевой, Плевицкой. Но когда я узнала Аллу Баянову!.. Каждое слово — на вес золота, такая глубина, такое чувство!

— Какова, на ваш взгляд, особенность русской национальной песни? Судя по вашему юбилейному концерту, она очень востребована публикой. Но теле- и радиокомпании не уделяют ей никакого внимания. Чем это можно объяснить?

— Ой, это разговор такой длинный. Что такое народная песня? Мне один студент старших курсов говорит: «А я ведь только сейчас начинаю понимать, какая глубина заложена в народной песне!» Великие обращались к ней. Федор Иванович Шаляпин по всему миру давал концерты русских песен. Сергей Яковлевич Лемешев пел их. А как говорит о русской песне Глинка! «Народная песня — это жизнь, душа народа, история народа. Все это высказано в народной песне». Тут мне приходят на ум стихи Николая Языкова: «Не любо вам святое дело И слава нашей старины; В вас не живет, в вас помертвело Родное чувство. Вы полны Не той высокой и прекрасной Любовью к Родине, не тот Огонь чистейший, пламень ясный Вас поднимает; в вас живет Любовь не к истине и благу! Народный глас — он Божий глас». И народная песня — это народный глас. Мне всегда бывает жалко тех людей, которые обкрадывают самих себя, отметая жанр. Но в этом не их вина. Любовь ведь может быть только к тому, что знаешь. А кто сейчас знает народную песню? Она умолкла. Даже среди преподавателей консерватории та же тенденция: академисты относятся к народной песне весьма пренебрежительно.

— Если продолжить цитату: «Русская песня — душа народа», получается, то, что происходит, нельзя назвать иначе чем душегубство?!

— Совершенно верно! Душу народную губят. Душегубство — самое подходящее слово. Но душа в народе еще теплится. Живет! Вот приезжает на наши концерты из Энгельса замечательная женщина — Марковна. Она перенесла инфаркт, а вся в песне, не может без нее. И поет, поет, поет! Для меня песня — это не работа, а потребность. Я без песни не могу. «Много годиков прошло, а я не напелась!» — вот девиз моих дней. Я так хочу петь! петь! петь! На фестивалях мы встречаемся со своими единомышленниками из разных уголков России и понимаем, что наш энтузиазм не одинок.

— Народной песне не уделяли должного внимания и раньше, в советские времена. Об этом ставший знаменитым фильм «Колыбельная с куклой», в котором вы снимались. Его полностью показали на вашем юбилейном вечере. А ведь фильм был снят в 1985 г. Чем можно объяснить данную тенденцию?

— Раньше песни не было на экранах, но она жила в деревне. Сейчас же деревня полностью разорена. Помню, как на фестивале в Иванове я впервые услышала, как сельская учительница из Вологодской области пела свою песню. Она подыгрывала себе на гармошечке, не весть как, а я ревела как белуга: «Эх, летит по белу свету пепел русских деревень!» Деревни нет. О какой же культуре говорить? Ведь сама земля питает. Богатырей-то тоже земля питала, силушка их — от самой земли. Былины о богатырях — откуда будут знать их дети? Ведь их нет в школьной программе. Когда я приехала в Саратов, по наивности приходила и звонила в школы: можно я приду, детям былины посказываю? «Нет, — отвечали мне везде, — наши дети уже не способны их понять». Конечно, не способны. Как и сами учителя. Какая-то зомбированность происходит со всеми нами. А ведь былина про Добрынюшку и Змея — как будто про сегодняшний день. А ей лет 200, а может, и 300!

Так уж мы устроены, что любим то, что знаем. Не можем мы любить народную песню, потому как не знаем ее. У Горького есть рассказ о том, как сложили песню — под воздействием больших чувств. Конечно, и современный композитор может написать хорошую песню. Но много ли есть сложенных сегодня песен,  которые нам хочется спеть в компании за столом?

— Недавно в своем интервью Александр Буйнов сказал следующее: «Одна из самых серьезных проблем в нашем шоу-бизнесе — это то, что наши артисты теряют свой индивидуальный тембр и поют американским вокалом». Вы согласны в этом с Буйновым?

— Мне всех их жалко. И самого Буйнова, и иже с ними. Мне кажется, они сами устали от себя. Мелькают одни и те же. Есть одна манера пения — петь правильно, петь душой. А о какой душе можно говорить, если люди поют под фонограмму?

У нас есть записи Лидии Андреевны Руслановой. Мы крутим те, что есть, и по-другому она уже, увы, не споет. Но те, кто слушал в свое время Лидию Андреевну, говорят, что она никогда не повторялась, каждый раз пела по-разному. Исполнение ведь зависит и от погоды, и от самочувствия, и от настроения, и даже от завтрака.

— В последние годы то, что раньше называлось искусством, превратилось в шоу-бизнес. В чем для вас разница между этими понятиями?

— Шоу-бизнес — это какая-то игра. Даже хор Пятницкого, где всем не более двадцати, где нет преемственности поколений, где красивые девочки с наклеенными ресничками, где у руководителя есть уверенность, что ее коллектив представляет за границей всю нашу страну, — тоже для меня некий шоу-бизнес. Для меня признак истинного искусства — когда поется или играется нутром, душой, когда я, выходя из зрительного зала, выношу с собой сильное впечатление. Когда меня покоряет, увлекает, волнует.

— Если сравнить русскую песню с другими национальными народными песнями, что ее отличает?

— Достоевский говорил о том, что если у нас нет страданий, то мы их придумаем. Без страданий нет русской песни. Но русская песня бывает невероятно весела. Как у Пушкина: «Что-то слышится родное В долгих песнях ямщика: То разгулье удалое, То сердечная тоска...» Эта сердечная тоска в русских песнях и есть, видимо, суть характера русского человека. Сейчас многие говорят о том, что каждая часть Земли — это сущность планеты. И Россия — голова, душа нашей Земли.

Видимо, не случайно немецкий философ Иммануил Кант заявил: «Я бы ни за что не променял одну грустную русскую песню на все веселости Европы!»

— Елена Андреевна, позвольте задать вам вопрос, настолько сложный, что он может остаться без ответа: в чем вы сейчас видите смысл своей жизни?

— Многие говорят: смысл — в детях. Но наши дети выросли, и они теперь вполне обходятся без нас. Как и мы приучились жить без родителей. Значит, смысл не в детях, а в чем-то другом. У Бунина есть замечательное стихотворение: «Что лишь на миг судьбою дан И отчий дом, и милый друг, И круг детей, и внуков круг». Действительно, все это нам дано на миг. И все проходит. И ничего нет.

Я часто вижу смысл своей жизни в работе. Но работа не для того, чтобы зарабатывать деньги, звания. Ведь верно говорят: «Человеку достаточно необходимого». Я не любитель заковыристых кулинарных блюд, меня вполне устраивают простые, но вкусные кашки. Даже если помечтать: мне не надо много денег, разве в них смысл? Возможно, смысл моей жизни, моей работы — передать нечто накопленное другим поколениям. Возможно, смысл жизни в том, что, приобретая опыт, благодаря ему ты меняешься?

Татьяна Лисина