Диктант в камере пыток
Впервые в Саратовской области осужден начальник следственного изолятора
Приговор, прозвучавший в Энгельсском районном суде 1 марта, выглядит неординарным по целому ряду признаков. Во-первых, впервые в нашем регионе вынесен приговор начальнику столь серьезного учреждения уголовно-исполнительной системы, как следственный изолятор № 1 (всем известное мрачное строение на улице Кутякова, одно из старейших тюремных зданий в России).
Правда, в ту пору, когда он, согласно приговору суда, совершал противоправные деяния, возглавлял другое учреждение того же профиля — СИЗО-3, располагающееся на территории энгельсской исправительной колонии № 2. При этом на скамье подсудимых он оказался вместе со своими подопечными — то есть заключенными. Во-вторых, в роли потерпевшего по данному уголовному выступал 50-летний Юрий Нефёдов, один из важнейших фигурантов знаменитого «дела Лысенко». В прошлом году нынешний потерпевший уже был осужден на восемь с половиной лет — дело в отношении него выделили в отдельное производство и рассматривали в особом порядке, в том числе и за организацию убийства в ноябре 1998 г. вора в законе Николая Балашова, более известного как просто Балаш. В-третьих — и в этом главная интрига, нынешние осужденные признаны виновными именно в том, что в 2008 г. силой выбивали из Нефёдова явку с повинной по этому преступлению. Таким образом, получилось, что в организации убийства Балаша потерпевший признавался дважды: первый раз под пытками, второй раз — добровольно. Правда, в явках с повинной были некоторые отличия — и это может стать одним из поводов придать новое звучание (скорее всего, на кулуарном уровне) «делу Лысенко», которое сейчас, как известно, находится на утверждении в Генеральной прокуратуре России и, возможно, уже в конце марта будет передано в Саратовский областной суд.
Явка с повинной, подписанная кровью
Старший советник юстиции Эдуард Лохов, выступавший на судебном процесс в качестве гособвинителя, рассказал мне, что одним из доказательств виновности подсудимых стала запись, сделанная карандашом в постовой ведомости по СИЗО-3. Из нее следовало, что в камере, рассчитанной на двух человек, во время вечерней поверки 22 марта 2008 г. оказались... трое. Правда, потом эта цифра была в другой ведомости на следующий день кем-то зачеркнута, а сверху указана другая цифра — 1. Так оправданная бдительность дежурного стала основанием для выдвижения обвинений в истязании.
Официально в этой особой камере действительно содержался всего один человек. Им был Юрий Нефёдов. Оперативник, который около пяти часов вечера привел туда еще двух человек в арестантской спецодежде, вспоминает, как, увидев их, тот воскликнул: «Ты что, гражданин начальник!» Но младший «начальник» выполнял распоряжение старшего по должности — начальника СИЗО-3 майора Александра Ананьева. А он, в свою очередь, действовал по указанию представителя ФСБ подполковника Николая Мазюка, заявившего, что необходимо свести этих трех осужденных вместе, чтобы получить в результате ценную информацию для раскрытия очень громкого преступления.
Примерно через три часа от Нефёдова поступила явка с повинной — он признался в том, что организовал убийство «вора в законе» Николая Балашова. Правда, принять ее сразу не удалось: осужденный дважды переписывал свое признание, потому что первые два экземпляра оказались запачканы его кровью.
Предыстория этого свидания трех ранее знакомых людей в камере СИЗО-3, согласно материалам уголовного дела, признанным судом, такова. Сотрудник УФСБ Мазюк был куратором по линии своего ведомства исправительной колонии № 10 под Саратовом. Там содержались двое жителей Энгельса — Анатолий Прохоров и Олег Черкасов. Оба неоднократно судимые раньше, теперь они «мотали срок» за участие в убийствах нескольких авторитетных персон энгельсского криминального мира в 1999 г. Об этом, кстати, подробно написал Эдуард Лимонов в своей книге «По тюрьмам»: в саратовском СИЗО в 2002 г. он сидел вместе с этими ребятами, и они якобы просили его рассказать миру об их нелегкой судьбе.
В процессе оперативной работы с этими двумя осужденными подполковник Мазюк якобы выясняет, что они знают о том, кто «заказал» убийство Балаша. Правда, знают об этом со слов своего знакомого, ко времени описываемых событий также павшего смертью храбрых в криминальной разборке. Тот указывал на Нефёда — владельца рынка «Анапа-22», которому вор в законе сильно мешал.
Нефёд — Юрий Нефёдов к тому времени также находился в местах не столь отдаленных — в 2006 г. его признали виновным в вымогательстве. Местом его пребывания была исправительная колония № 17 в Пугачеве. В истории с убийством Николая Балашова он считался одним из подозреваемых, но конкретных доказательств его вины к тому времени, спустя десть лет после преступления, все еще не было. Теперь чекист Мазюк решил, что пришло время эти доказательства раздобыть.
Местом встречи осужденных он выбрал СИЗО-3 в Энгельсе, в городе, где Балаш жил и был убит. Поставил в известность руководство Энгельсского следственного отдела СУ СКР и следователя, ведущего расследование по этому делу. Работников следствия сотрудник ФСБ убедил в том, что всех троих необходимо этапировать из колоний для проведения оперативных действий. Одновременно из ИК-10 привезли еще одного осужденного, правда, его поместили в СИЗО № 1 в Саратове. Он сейчас тоже проходит по «делу Лысенко» и обвиняется в том, что выступал в роли водителя во время совершения ряда преступлений, в том числе и убийства Балашова. Этот человек свою явку с повинной написал еще в штрафном изоляторе «десятки». За решетку он, как и Нефёдов, угодил за другую криминальную историю.
Его показания в энгельсском СИЗО не понадобились — там справились без него.
Когда все действующие лица оказались в наличии, наступило время действия. По настоянию Мазюка начальник СИЗО-3 Ананьев дал указание перевести Прохорова и Черкасова в камеру, где до сих пор в одиночестве пребывал Нефёдов. Ему такая встреча радости не доставила, поскольку на воле эти люди, мягко говоря, не были его друзьями. Решение же о временном переселении их в камеру, предназначенную всего лишь для двух заключенных, конечно, законным быть не могло.
Чем это закончилось — уже известно: появилась возможность отчитаться о раскрытии заказного убийства, долгое время считавшегося «глухарем».
Истязание — мать признания
Итак, первая явка с повинной от Юрия Нефёдова, в которой он величает себя главным и единственным заказчиком расстрела Николая Балашова, поступила 22 марта 2008 г. Уже 4 апреля того же года он написал новое заявление — теперь он сообщает, что написал предыдущее признание под диктовку своих временных сокамерников. Диктанту предшествовали нечеловеческие истязания.
В показаниях обвиняемого в убийстве содержатся жуткие подробности того, как его избивали несколько часов так, что он утратил способность контролировать себя и постоянно терял сознание. Смутно помнит, что в рот ему вливали какую-то жидкость, предположительно, спиртосодержащую, видимо, чтобы стал разговорчивее. Как раздевали догола и привязывали к столу, угрожая сексуальным насилием и обещая зафиксировать все это на видео. После всего этого он вынужден был записать на листок бумаги, забрызганный его собственной кровью, все, что ему продиктовали, не будучи в состоянии понять смысл написанного.
Проведение экспертизы частично подтвердило слова Нефёдова: на его теле были обнаружены следы побоев. Но в возбуждении уголовного дела тогда все же было отказано — показалось, что следов для этого недостаточно. Правда, и уголовное дело по убийству Балашова было вновь приостановлено и осталось практически на том же этапе расследования, что и раньше.
В 2010 г. Юрий Нефёдов вышел за ворота своей колонии. Но долго наслаждаться свободой ему оказалось не суждено — вскоре на всю Россию прогремело известие о задержании главы Энгельсского муниципального района Михаила Лысенко. Ему вменили сразу несколько особо тяжких преступных деяний, включая и организацию убийства Балашова, а также создание банды, в которой первую роль вроде бы играл Нефёдов. Разумеется, его вновь задержали.
Теперь бывший владелец рынка «Анапа-22» оказался гораздо более сговорчивым. Он практически сразу пошел на сотрудничество со следствием и признался в том, что действительно «заказал» Балаша, с которым, кстати, был хорошо знаком со школьных лет. Убийство вора в законе произошло в тот момент, когда его машина отъезжала от офиса Нефёдова после очередной деловой встречи (а может быть, и разборки), — автомобиль расстреляли из обреза охотничьего ружья. Тем самым отводились подозрения от хозяина рынка — не станет же он устраивать убийство под собственными окнами.
Все это в целом соответствовало тому, что было в прежней явке с повинной, запачканной кровью. Все, кроме одного. Если там Нефёдов брал на себя всю вину, то теперь он разделил ее... с Михаилом Лысенко. Получалось, что глава района благословил устранение крупного криминального авторитета, пообещав, что поможет организаторам и исполнителям убийства уйти от ответственности.
Противоречие между двумя явками устраняется легко, ведь первая была написана под чужую диктовку после пыток в камере СИЗО. Нефёдов вновь рассказал об этом, и теперь ему поверили даже в большей мере, чем в прошлый раз. Во всяком случае, уголовное дело по событиям 22 марта 2008 г. было возбуждено. Прохоров и Черкасов к тому времени продолжали оставаться в своем прежнем статусе — осужденных за убийство. А вот Александр Ананьев пошел в гору по служебной лестнице — с конца 2010 г. он занял место начальника СИЗО-1 в Саратове, крупнейшего следственного изолятора в системе мест лишения свободы нашего региона. Правда, когда началось расследование по уголовному делу, его временно отстранили от должности.
Итак, 25 июля 2012 г. был оглашен приговор Юрию Нефёдову — восемь с половиной лет колонии строгого режима. В приговоре целый букет статей Уголовного кодекса: создание в 1998 г. вооруженной банды, убийство Балашова, похищение жителя Энгельса с целью выбить из него нужные сведения, нападение на адвоката, осуществлявшего защиту по уголовному делу. К этому добавляется такая «мелочь», как причинение тяжкого вреда здоровью, вымогательство, хулиганство, грабеж.
Прошло чуть больше месяца, и Энгельсский городской суд приступил к рассмотрению материалов уголовного дела по истязанию вчерашнего подсудимого, виновного во всех смертных грехах. Ровно полгода — осень и зиму длился процесс, и в первый день весны прозвучал обвинительный приговор. Хотя подсудимые и отрицали свою вину, каждый из них осужден к лишению свободы. Прохоров и Черкасов получили прибавку к прежнему сроку — соответственно пять с половиной и семь с половиной лет в колонии строгого режима, откуда они еще и выйти не успели. Характерно, что оба заявили, будто во время следствия на них оказывалось психологическое давление, обещали снять указание, что они принадлежат к ОПГ.
Начальнику СИЗО определили наказание в виде трех лет и одного месяца в колонии общего режима. Под стражу его взяли прямо в зале суда. Возможно, приговор будет обжаловаться, хотя в прокуратуре на сегодняшний день не видят к тому оснований.
Кому это выгодно?
Такой вопрос закономерно возникает после вынесения этого приговора у каждого, кто знаком с делом главы Энгельсского муниципального района.
Адвокат Михаила Лысенко Станислав Зайцев считает, что на процесс по делу его подзащитного решение суда вряд ли окажет влияние. «Дело в том, что Юрий Нефёдов оспаривал признательные показания, данные им в 2008 г., когда фамилия Лысенко в уголовном деле еще не фигурировала. Скорее, этот приговор в случае вступления его в силу может отрицательно повлиять на позицию защиты, потому что некоторые наши доводы теперь могут не быть восприняты судом», — говорит он. Кроме того, защитник считает, что теперь может возникнуть путаница, поскольку Нефёдов не сможет давать свидетельские показания.
В то же время подсудимый Прохоров в суде сказал, что его еще в 2010 г. заставили написать заявление о том, что Ананьев и Мазюк связаны с Лысенко и действовали в его интересах. Лучше всех мог бы разъяснить ситуацию сам Николай Мазюк, но местонахождение подполковника ФСБ неизвестно — в 2011 г. он исчез и теперь объявлен в розыск.
В любом случае, у стороннего наблюдателя может возникнуть впечатление, что Лысенко были выгодны истязания Нефёдова, поскольку, не заяви он об этом, связать имя экс-главы района с убийством вора в законе оказалось бы весьма затруднительно. Время покажет, как будет на самом деле.
Станислав Орленко
