Мартовские иды царя-освободителя

Первый весенний месяц стал роковым для царя Александра II и возглавляемой им державы

Обстановка в мире сейчас такова, что наиболее употребительными являются слова «свобода» и «волеизъявление», с одной стороны, а с другой — «агрессия», «либеральные предатели», «война» и «экстремисты». Человек, о котором пойдёт речь, к сожалению, имел возможность проверить действие всех указанных понятий на себе и на возглавляемой им стране. Март — роковой месяц для правителей нашей страны: в марте умер Иоанн ГРОЗНЫЙ, в марте убит император ПАВЕЛ I, в марте отрёкся от престола НИКОЛАЙ II, наконец, в марте смерть постигла СТАЛИНА. Первый весенний месяц явился ключевым и в жизни царя АЛЕКСАНДРА II, прозванного Освободителем. Именно на март приходятся знаковые даты его жизни и правления: так, 17 марта 1861 г., в Прощёное воскресенье, со всех амвонов была провозглашена знаменитая «воля» — зачитан императорский манифест об отмене рабства. Через двадцать лет, 13 марта 1881 г., монарх будет убит профессиональным революционером Игнатием ГРИНЕВИЦКИМ и современники не усомнятся, что такова плата «благодарной» нации за долгожданную волю.

Нелишне вспомнить ту эпоху и усвоить остроактуальные ныне уроки этого непростого, неоднозначного, наполненного взлётами и падениями царствования.

Мира, хлеба, перемен!

Как ни печально констатировать, но знаменитые реформы Александра II, столь необходимые, столь востребованные, стали питательной средой для мятежных настроений, они взлелеяли у известного количества политических, сословных, промышленных, военных, творческих элит ненависть к монарху. Образно говоря, консерваторы терпеть не могли царя за то, что он начал реформы, а либералы — за то, он не довёл преобразования до конца и в конечном итоге скомкал их. В Саратове противоречивость реформ и их последствия проиллюстрированы буквально: так, постамент памятника царю-освободителю теперь служит основанием для памятника Феликсу ДЗЕРЖИНСКОМУ, а на том месте, где ранее стоял Александр II, у Липок, ныне возвышается Николай ЧЕРНЫШЕВСКИЙ, в правление Александра успевший и посидеть в Петропавловской крепости, и загреметь в ссылку…

Александр II посещал Саратов дважды, но сколь разнились реалии эпох, во время которых происходили эти августейшие визиты!.. 27 июня 1837 г. 19-летний наследник российского престола прибыл в Саратов в сопровождении своего наставника, знаменитого поэта Василия ЖУКОВСКОГО, и огромной свиты на четырёх десятках лошадей и в 11 экипажах. Будущий царь в то время был прекраснодушным, несколько наивным юношей, которого воспитывали в духе романтического XVIII в., на пылких идеалах рыцарства и чести (к тому, понятно, приложил руку сентиментальный Жуковский). Цесаревич Александр посетил саратовского губернатора Иллариона БИБИКОВА, проинспектировал больницу, мужскую гимназию, военную часть, дал пышный бал, присутствовал на литургии в Александро-Невском соборе… В то время Саратовская губерния была классическим помещичьим краем: здесь владели усадьбами, угодьями и имениями ГОЛИЦЫНЫ, НАРЫШКИНЫ, КУРАКИНЫ и другие знатнейшие роды России. Это был тихий, отдалённый от обеих столиц провинциальный край, здесь было спокойно и глухо.

…К моменту второго визита Александра в Саратов — 31 августа 1871 г. — ситуация в губернии и в стране в целом поменялась разительно. Отец оставил новому монарху крайне непростое наследство — державу с пустой казной, плохо укомплектованной армией, державу, разъедаемую чудовищным казнокрадством и коррупцией и находящуюся в состоянии войны с полумиром (Британская, Французская и Османская империи, противостоявшие России в Крымской войне, составляли именно столько). Со смертью НИКОЛАЯ I оборвались незримые путы, которыми железный самодержец стягивал государство и общество. Сначала был тихий ропот, потом всё громче и громче: страна требовала мира, хлеба, перемен…. Словом, как обычно. Александр начал своё правление очень неплохо: ему удалось заключить мир на весьма сносных условиях, во всеуслышание объявил о необходимости глубоких преобразований и ещё в марте 1856-го заговорил об отмене крепостного права. «Оттепель», — охарактеризовал первые шаги нового монарха великий Фёдор ТЮТЧЕВ.

Тем не менее Александр «оттаивал» ещё пять лет, прежде чем подписал манифест об отмене рабства. Этому способствовала одна примечательная черта его характера, которая в итоге стала роковой: в решающие моменты он колебался, давал себя уговаривать, подспудно перекладывая ответственность на других. Александр тяготел к полумерам, выискивал пресловутую «золотую середину» и, конечно, помнил, помнил зловещие слова французского дипломата и литератора Жозефа де МЕСТРА: «Дать свободу крестьянину в России — это как дать вина человеку, никогда не знавшему алкоголя... Он станет безумным».

К несчастью, де Местр во многом прав был, особенно если учитывать, как поспешно и в каком русле подражания Западу прошли долгожданные реформы…

«Этого ему не забудут»

Преобразования не устроили никого.

Да, первый месяц после оглашения знаменитого манифеста Александра II превозносили. Его, как бы сейчас сказали, рейтинг взлетел до небес, при его появлении в присутственных местах немедленно собирались громадные восторженные толпы и славили, славили избавителя. Из далёкого Лондона дотянулся до него голос сурового ГЕРЦЕНА, но сейчас в этом голосе, в этом «колоколе эпохи» звенели нотки обожания: «Этого ему ни народ русский, ни всемирная история не забудут!..»

Действительно, не забыли… Но как! Очень скоро выяснилось, что реформа не устраивает ни помещиков, чью устоявшуюся жизнь перевернули вверх тормашками; ни крестьян, которые не понимали, почему вместе с волей им не дали землю, и вовсю говорили о том, что «царь-то дал, но баре утаили истинную волю»; ни либералы, ни консерваторы, ни даже молодёжь и студенчество, всегда открытые для перемен. Страна почувствовала свежий ветер свободы, и он пьянил, и хотелось глотнуть ещё и ещё. И тогда закипели страсти и пошла в активную политику недовольная молодёжь.

Уже через год после «недоброй воли» была обнародована прокламация, которая именовалась «Молодая Россия». Вот что, обращаясь к российскому обществу, писала молодёжь, которая боялась и словечко проронить при прежнем, куда более суровом и деспотичном самодержце: «Выход из этого гнетущего положения один — революция, революция кровавая, неумолимая <…> Мы не страшимся её. Мы издадим один крик: «В топоры!» — и тогда бей императорскую партию, не жалея…» Такие же кровавые экстремистские призывы к слому всего и вся содержались и ещё в одном «программном документе», красноречиво озаглавленном «Барским крестьянам от доброжелателей поклон». Александр читал, не веря глазам… Немыслимо! Невозможно! Он же хотел как лучше, а тут!..

К слову, авторство последней прокламации несправедливо приписали нашему знаменитому земляку Чернышевскому, которого жандармерия именовала не иначе как «врагом Российской империи № 1».

Н. Г., который не имел никакого отношения к экстремистским бумажкам, загремел сначала в Петропавловскую крепость, а потом и на каторгу.

…Уж конечно, не он, не он был врагом государства номер один. Были люди куда более опасные, не гнушающиеся в своей борьбе против режима никакими методами. Выросло новое поколение — неудачников, которые хотели сломать систему кровью, болью, смертями и взрывами: «У нас экспроприаторы, убийцы, бомбоносцы — это бездарные литераторы, студенты, не кончившие курса, адвокаты без процессов, артисты без таланта, учёные без науки. Люди с огромными амбициями и малыми талантами», — убийственно писал Фёдор ДОСТОЕВСКИЙ об этих, прошу прощения, «новых русских».

Один из этих «новых» — студент-недоучка, уроженец Сердобского уезда Саратовской губернии Дмитрий КАРАКОЗОВ — совершит непоправимый слом в российском общественном сознании. Он разрушил ауру священности, неприкосновенности, сакральности фигуры самодержца, 4 апреля 1866 г. выстрелив в царя у ворот петербургского Летнего сада. Каракозов промахнулся, но его пуля сокрушила миф. И если раньше цари умирали не своей смертью непублично (Иоанна Грозного, возможно, отравили, Павла I убили в ходе, так сказать, кулуарного дворцового переворота), то теперь, оказывается, стало можно покушаться на жизнь государя при всех.

Это было непростительно. Каракозова казнили, а зря, потому что он умолял о помиловании и искренне раскаивался, и прояви тогда царь парадоксальную милость, кто знает, как, по какому пути пошло наше столь же парадоксальное государство. А так — кровь за кровь, смерть за смерть: 70-е прошли под знаком создания террористических организаций, которые ставили себе главную цель: убить царя.

Взрыв восторга и не только…

31 августа 1871 г., дата вторичного посещения Саратова царём-освободителем, было днём мрачным, неприветливым, суровым. Тучи были на небе, тучи были и в душе государя, когда он посещал Александровское ремесленное училище (ныне профессионально-педагогический колледж им. Гагарина. — Авт.), открытое в честь чудесного спасения царя от пули Каракозова. Быть может, помнил, что именно Саратовская губерния подкинула ему этого горе-стрелка…

Студент-недоучка открыл сезон отныне излюбленного занятия российских радикалов: охоты на монарха. Не вполне удачный ход ряда реформ, крепнущие экстремистские настроения в обществе, мощная коррупционная составляющая (в частности, безудержное воровство при строительстве железных дорог), экспансионистская внешняя политика, в частности, такой неоднозначный геополитический ход, как присо­единение к империи земель в Средней Азии, — всё это привело к тому, что Александр II сделался крайне непопулярен и у элит, и в народе. В декабре 1876 г. у Казанского кафедрального собора Санкт-Петербурга состоялась первая в стране демонстрация и впервые — да, да, тогда! — над головами её участников заполыхал красный флаг. А уж что полыхало в головах демонстрантов, история, к сожалению, не умалчивает…

Как вернуть себе доверие и любовь народа? Император, вокруг которого смыкалось кольцо травли, принял единственное верное для себя решение: нужна война, война популярная, война благородная, которая создаст всплеск патриотических настроений. Тем более что действия турок на Балканах обильно предоставляли поводы для начала такой войны.

Братьев-славян откровенно вырезали. Это был чудовищный геноцид. Но царь долго колебался, снова и снова… Его кабинет министров в голос говорил, что экономика страны, подточенная реформами, может просто не потянуть такой стрессовой встряски, как ввязывание в войну. И вот — наконец-то! — 24 апреля 1877 г. император объявил Османской империи войну.

Это вызвало взрыв восторга в обществе. Незнакомые люди обнимались и целовались на улицах и площадях, страна ревела, рыдала и билась в экстазе: «За братушек! Спасём сербов на Балканах! Спасём болгар!» и, конечно, куда ж без этого: «На Константинополь!» Снова, но уже в последний раз, император чувствовал, что такое беспредельная любовь народа и спаянного общей по-настоящему благородной целью общества, разом простившего своему самодержцу «недореформы» и контрреформы, колебания, откаты к реакции… Потом было легендарное сидение на Шипке, осада Плевны, разгром и капитуляция турецких армий, был знаменитый переход через Балканы генерала Михаила СКОБЕЛЕВА, и русские войска стояли в 12 (!) верстах от объятого ужасом Стамбула. И ждали, ждали приказа!

Этого приказа ждала вся Россия. «Константинополь рано ли, поздно ли, а должен быть наш!» — молил Достоевский. Но царь знал, что падение османской столицы вызовет колоссальное противодействие Запада. Взрыв ненависти к России. Возможно, новую, и куда более кровавую, «вторую Крымскую» войну. Александр II не исполнил чаяний общества: армия не дождалась приказа о взятии Константинополя. 3 марта — снова марта, рокового месяца! — 1878 г. был подписан Сан-Стефанский мирный договор. Это был поистине триумфальный мир, согласно которому Россия получила 10 млн руб. контрибуции и земли в Бессарабии и на Кавказе. Были признаны независимыми государствами Сербия, Черногория и Румыния. Безо всякого пафоса, но Россия поистине спасла Балканы.

Однако русское общество не выглядело счастливым. Что Кавказ, что Сербия? Константинополь! Вот что надеялись получить в России. Александр II разочаровал своих подданных и навсегда утратил любовь нации. Дальше было хуже — тотальное падение рубля, пересмотр итогов войны на Берлинском конгрессе не в пользу России и грозное предвестие трагедии... За дело взялись террористы из партии «Земля и воля».

…Император должен был умереть раньше. 14 апреля 1879 г. террорист Александр СОЛОВЬЁВ выпустил в него пять пуль — царю чудом удалось избежать смерти. В ноябре того же года народовольцы под руководством Андрея ЖЕЛЯБОВА предприняли попытку подорвать царский поезд. «Почему они преследуют меня, словно дикого зверя? Ведь я всегда стремился делать всё, что в моих силах, для блага народа!» — в отчаянии воскликнул император.

13 марта 1881 г. он был убит взрывом бомбы, брошенной ему под ноги Гриневицким. Особенно обидно то, что это произошло в день, когда Александр намеревался предписать проект конституционной реформы Михаила ЛОРИС-МЕЛИКОВА. Но если бы это произошло, у нас была бы другая история…

Антон Краснов