«Самимынеместные»
Ряды малолетних саратовских попрошаек понесли большой урон
Детей, протягивающих руку за подаянием, в нашей области становится меньше. Если в первом полугодии прошлого года их было 63 (столько выявили), то теперь за тот же период — 53. Такие цифры прозвучали на одном из последних заседаний региональной правительственной комиссии по делам несовершеннолетних. Им можно не придавать особого значения, если бы не контекст — временной и пространственный.
Первый заключается в том, что такие сообщения в Саратовской области звучат непрерывно на протяжении уже более десятка лет. Второй — в том, что по всей России борьба с попрошайничеством переходит в фазу непримиримой войны. И дети в этой войне должны стать первой мишенью для спасения.
Кара за милосердие
В начале июля в Москве представители правоохранительных органов столицы обратились к властям с предложением ввести наказание для тех, кто… подаёт милостыню. Это, по мнению силовиков, подорвёт экономическую базу попрошайничества, давно уже превратившегося в серьёзный мафиозный бизнес. Нищие в московском метро просят не «Христа ради», а ради увеличения дохода своих хозяев. Да и сами порой имеют больше, чем те, кто ежедневно ходит на работу. Кстати, ничего сенсационного в таких мерах нет. Штрафы за помощь просящим уже введены в ряде стран, например в Латвии.
Вместе с этим предлагают ужесточить и собственно противонищенское законодательство (что также сделано во многих государствах). Сейчас привлечь к ответственности можно лишь за «навязчивое приставание», а это, сами понимаете... Те, кто смирно стоит с табличкой «Помогите, люди добрые», практически неуязвимы для стражей порядка.
Иное дело — дети. Самый верный инструмент вызывания жалости у прохожих и при этом самая беззащитная категория нищих. Взрослые попрошайки часто воспринимают их как неодушевлённый реквизит. Но за вовлечение несовершеннолетних в сбор милостыни можно получить до четырёх лет лишения свободы — правда, это тоже трудно доказать.
В 2005 г. вся Москва была взбудоражена известием о том, что на станции метро «Текстильщики» задержали женщину с младенцем, который, как выяснилось, умер 14 часов назад. Но это не заставило «маму» покинуть свой позорный пост. История вызвала шок даже у нынешних, ко всему привычных россиян. Мэр ЛУЖКОВ начал высылать из столицы попрошаек с детьми. В СМИ появилась серия кричащих публикаций об условиях жизни детей нищих. В итоге количество «несчастных матерей с младенцами» в столичном метро резко сократилось.
Сегодня интернет полон призывами лидеров общественных организаций: не подавайте нищим! Ваши деньги идут отнюдь не на благие дела. Но всё же малолетние побирушки продолжают оставаться одной из примет сегодняшней городской жизни. Пусть их и стало меньше, чем лет 15-20 назад.
Убогие с правовым сознанием
В Саратове попрошаек искать не надо — они нас сами находят. На улице Волжской мне преградили путь двое вполне прилично одетых мальчишек лет десяти на вид. Один серьёзно спросил: «А у вас есть мелкие деньги?»
Примечательно, что никаких просительных интонаций в его вопросе не было. Он уверен, что если у прохожего есть мелкие деньги, то их, конечно, следует отдать бедному, но воспитанному мальчику. Я решил воспользоваться случаем и в обмен на горсть мелочи узнать, что побудило ребёнка побираться.
Ответ последовал вполне осмысленный, без излишней застенчивости. Хочется кушать, на проспекте всё дорого, а у мамы лишние деньги брать неудобно. Лучше попросить у добрых незнакомцев. Ничего зазорного в этом мой собеседник не видел. Считал себя взрослым, способным самостоятельно находить средства на карманные расходы.
Следующим моим собеседником по той же теме стал подросток, знакомый многим саратовцам. На двух костылях и на одной ноге втискивается он в автобусы и троллейбусы, с жалобным выражением лица бредёт по салону, взывая к милосердию пассажиров. Вид у него такой, что не подать трудно. В разговор вступает охотно, но о бдительности не забывает.
Ногу потерял на войне — на мине подорвался. Где была война? Неопределённый жест — «там, у нас»… Судя по внешности и акценту юного калеки, речь идёт о Средней Азии. Якобы на той войне он и родителей потерял. Теперь здесь сам себя кормит. Тут смуглый парнишка будто спохватывается, перестаёт понимать русский язык и торопливо, насколько позволяют костыли, выбирается на улицу — ждать очередного автобуса с благодетелями.
Председателю комиссии по делам несовершеннолетних при правительстве Саратовской области Владимиру ЧЕРНОБРОВКИНУ этот убогий из общественного транспорта хорошо знаком. Известно, что «работает» калека на разных маршрутах, чтобы не примелькаться и не угодить в очередной раз в полицию. Хотя задержание грозит ему только потерей драгоценного времени — по закону наказывать его не за что.
— Он не особенно нуждается в помощи, — говорит Владимир Сергеевич. — У него давно есть вид на жительство, получает пособие по инвалидности. Кстати, два костыля таскает для убедительности, он прекрасно передвигается с одной тростью. Ногу потерял в детстве в результате несчастного случая. Парнишка действительно родом из Азии, но родители живы и находятся здесь, только живут врозь. У него есть родня и в Саратове, и в двух райцентрах области. Но из-за семейной неурядицы подросток мечется между отцом и матерью, вот и освоил ремесло попрошайки. Уже года два в транспорте промышляет. Ему шестнадцать. Хватанул свободы и по-другому жить не хочет.
Ещё председатель комиссии добавил, что этот одноногий парнишка отличается серьёзной правовой грамотностью. С представителями разных структур разговаривает по-разному. Одним объясняет, что имеет постоянное место жительства и официально там зарегистрирован, другим доказывает, что ему нужна дополнительная помощь, а кого-то может и вовсе послать куда подальше, поскольку ничего не опасается. Это один из последних профессиональных подростков-попрошаек, с которым до сих пор не смогли справиться борцы за чистое незамутнённое детство.
— В целом за последние 12 лет мы смогли переломить ситуацию в регионе, — продолжает Владимир Чернобровкин. — Сейчас на всю область не больше 60 детей и подростков, постоянно попрошайничающих. Для сравнения: в феврале 2002 года мы выявили 220 маленьких побирушек. Это в течение одного, причём зимнего месяца, не самого удобного для занятий сбором подаяния на морозной улице. А теперь — за полгода их набралось чуть более полусотни. Так что детское попрошайничество у нас перестаёт быть социально значимым явлением. Сейчас со взрослыми нищими проблем побольше.
Конечно, на то есть и чисто объективные причины. По сравнению с 1990-ми и началом 2000-х в российском обществе наступила определённая стабильность. Уже нет той бросающейся в глаза нищеты, которая наблюдалась и в семьях, и в казённых учреждениях для детей — нехватка самого необходимого: пищи, одежды, мебели. Соответственно, затихла и протестная активность — ушли в прошлое митинги, пикеты, забастовки с перекрытием улиц. Подростковый социум чувствителен к переменам и просить милостыню стало не то чтобы стыдно, а, скорее, как-то непрестижно.
При этом очень изменился стиль работы комиссии по делам несовершеннолетних в Саратовской области.
— В 2002 году президент ПУТИН назвал борьбу с детской беспризорностью в числе первоочередных задач государства, — вспоминает Чернобровкин. — Именно тогда мы перешли от кабинетной работы к работе на улицах — стали организовывать рейды, во время которых собирали малолетних попрошаек и выясняли их жизненную историю. Их семьи последовательно ставили на учёт сначала в школах, потом в соцслужбах и, наконец, в нашей комиссии. Ведь абсолютное большинство «уличных» детей — сироты при живых родителях.
Повышенное внимание к попрошайкам со стороны сотрудников органов внутренних дел, а затем и частных охранных предприятий привело к тому, что их вытеснили с «хлебных мест» — оживлённых городских улиц. Сейчас они просят милостыню в основном у сетевых магазинов или на рынках, но и там спокойно «работать» им не дают. В итоге резко упала дневная выручка попрошаек — несколько лет назад они могли собрать до тысячи рублей в день. Теперь дневной доход исчисляется десятками рублей, в лучшем случае приближаясь к сотне.
Ещё один важный фактор — коренным образом изменилась ситуация в интернатах. Там работают психологи, семейные группы, в летнее время воспитанников вывозят в оздоровительные лагеря. Если до 2006 г. на улицах было много детей из «казённых домов», то теперь они там встречаются как исключение из правил.
Поэтому можно говорить, что на этом фронте у нас больше побед, чем у московской власти. Правда, такое положение дел связано и с тем, что центр организованного нищенства перемещается в столицу — там выше уровень жизни, соответственно, больше подают.
Владимир Чернобровкин также сказал, что в наши дни детей на улицу гонит в первую очередь семейное неблагополучие. Причём оно не обязательно обусловлено пьянством родителей или их асоциальным поведением. Нередко в семье, внешне благополучной, ребёнок чувствует себя ненужным, не получает необходимой доли внимания. А работать с семьями при нашем законодательстве до сих пор проблематично. Войти в семью мы, по сути, не имеем права до тех пор, пока ребёнок не «засветился» на чём-то нехорошем. А тогда может быть уже поздно. Растущий человек ищет своё жизненное поле — пусть плохое, но своё. И если родители потеряли с ним контакт, он находит свой мир на улице. А там рано или поздно попадает в другой социум — криминальный (чаще всего его туда просто уводят). И вернуться оттуда дано лишь единицам. Поэтому сейчас как никогда нужны серьёзные социальные исследования детства и современная правовая база для работы с юными гражданами России.
Мафия нищих — дети напрокат
В 1990-е и вплоть до начала ХХI в. Саратов считался одним из самых «хлебных» регионов для побирушек — по крайней мере в Поволжье (наряду с Самарой). К нам приезжали на гастроли целые нищенские бригады, часто даже из других стран, таких как Украина и Молдавия. Разумеется, все они среди прочего реквизита привозили с собой маленьких детей.
Существовали подобные команды и на местной почве. Сотрудники ПДН рассказывали, что на саратовских окраинах существует практика сдачи своих детей напрокат за плату. Профессиональные попрошайки с утра отправлялись в центр с детскими колясками, а вечером возвращали малышей их малоимущим мамам, делясь с ними частью дневной выручки, которая при наличии ребёнка значительно возрастала.
В районе Пролетарки жил тогда мальчишка — инвалид, потерявший ногу, попав под трамвай. У него не было родителей, но имелись атрибуты тогдашней «красивой жизни» — видеотехника, фирменные спортивные костюмы и прочее. Всё это было подарено временными «мамами», которые привлекали его для сбора милостыни на городских улицах.
Самый жуткий случай «аренды» ребёнка произошёл в 1997 г. В отделение милиции у Крытого рынка прибежали перепуганные люди и сообщили, что у входа стоит нищий с … мёртвым мальчиком. Действительно, мужчина цыганской внешности держал в руках табличку с таким текстом: «Умер сын. Похоронить не на что. Помогите, люди добрые». У его ног стояла инвалидная коляска. В ней лежал подросток с серым безжизненным цветом лица и висящими как плети руками и ногами. Увидев сотрудников милиции, безутешный отец толкнул сына и тот открыл глаза. Мальчик страдал полиомиелитом и вполне мог сойти за покойника. Предприимчивый «папаша» позаимствовал его у соседей.
Сейчас всё это в прошлом — хотелось бы верить, что в невозвратимом. Время изменилось — изменились и люди. Но тени детей-попрошаек ещё не исчезли с улиц российских городов. Известно, что социальные явления, особенно отрицательные, имеют свойство не пропадать, а менять форму, трансформироваться. И пока в стране не восстановятся семейные ценности, дети будут оставаться в числе подопечных комиссий по делам несовершеннолетних.
Станислав Орленко
