Горячая финская: война мифов
Семьдесят пять лет назад началась одна из самых неоднозначных военных кампаний отечественной истории
История легче воспринимается людьми, будучи подана в максимально мифологизированном и заштампованном виде. Умение понять её живое течение, её неоднозначность, её многополярность — в общем-то, вещь редкая у наших современников и у тех, кто жил до нас. Советско-финская «незнаменитая» война 1939-1940 гг. — отменная иллюстрация к тому, как из крупного, важного и обусловленного серьёзными геополитическими причинами события сделать ходульную схему. Штамп. Примитивную, но сытную пищу для ума по принципу «кушать подано». Миф, который с той или иной степенью тенденциозности вбрасывается в общественное сознание и успешно закрепляется там, как вирус, и до сих пор его не вытравить…
Советско-финская война, начавшаяся 30 ноября 1939 г. и закончившаяся подписанием мирного договора 12 марта 1940-го, как древняя скала, обросла таким количеством мхов-мифов, что за ними не видать главных параметров этой скалы: ради чего развязана финская кампания? Достигнуты ли цели? Ведь в данном случае цель — опять же в массовом сознании наших и не наших сограждан — намертво задвинута на второй план средствами, с помощью которых этой цели добивались. «Поскольку Ленинград передвинуть нельзя, придётся отодвинуть от него подальше границу», — вот главная задача финской кампании, с фирменным лаконизмом сформулированная товарищем СТАЛИНЫМ, и ведь эта задача была решена. Однако помнят не это, а «неприступную линию Маннергейма», которую шли штурмовать «плохо вооружённые и раздетые красноармейцы» — и гибли, гибли, гибли… Помнят не это, а «жестокую стужу», «наркомовские сто граммов» (действительно впервые введённые именно в финскую) и в конечном итоге «моральную победу Финляндии» и якобы крах «позорных захватнических планов страны-агрессора» СССР, исключённого по итогам войны из Лиги наций.
Попробуем разобрать этот завал штампов и мифологем.
Война историографий
Зимняя война, Talvisota, советско-финская кампания 1939-1940 гг., изначально формировала прямо противоположные суждения и оценки. В 1940-м на передовицах газет всего мира замелькали заголовки a la «Осудим агрессора!», богато иллюстрированные фотографиями горящих кварталов Хельсинки после советской бомбардировки. (В том же духе советско-финская, впрочем, трактуется на Западе и поныне, невзирая на слова ЧЕРЧИЛЛЯ, что «базы в прибалтийских государствах и Финляндии были необходимой защитой для русской столицы», то есть в данном случае Ленинграда — собственно, это и есть прямое обоснование стратегической необходимости финской кампании.) Советская же историография многие годы твёрдолобо гнула свою линию, оперируя определениями «агрессивные намерения финской военщины» и «дружба Маннергейма с Гитлером». В те послевоенные годы, когда Финляндия стала считаться дружественной СССР, о Зимней войне стало не принято говорить вовсе. Далее. Либеральный лагерь, чья позиция возобладала в 80-90-е годы прошлого века, пользовался формулировкой своего духовного отца Александра СОЛЖЕНИЦЫНА: «…И потом все видели эту бездарную, позорную финскую кампанию, когда наша огромная страна тыкалась, тыкалась около этой самой «линии Маннергейма». К этому определению прикладывались беспомощно распахнутые дымящиеся люки подбитых советских танков и трупы солдат на праведном финском снегу...
Сторонники «позорной» доктрины говорят о гигантских потерях Советской армии, оперируя огромными и действительно жутковатыми цифрами. По советским источникам, число безвозвратных потерь СССР в Зимней войне оценивается почти в 127 тыс. человек (126875, если точно). По финским источникам, аналогичный показатель армии Суоми составил около 48 тыс. человек. При этом не учитывается, что любая крупномасштабная военная операция сопряжена с куда большими потерями для наступающих, чем для обороняющихся — весь опыт мировой военной истории подтверждает этот тезис. Да вот лишь один весьма показательный пример: в ходе штурма Порт-Артура (русско-японская война 1904-1905 гг.) наступавшая и в конечном итоге победившая сторона, Япония, потеряла 102 тыс. бойцов, тогда как русские — 26. В России такое соотношение цифр, даже при наличии стратегической победы, выражается ёмко и несправедливо: «завалили трупами».
В последние же несколько лет набрала популярность другая версия тех событий. Её можно проиллюстрировать словами даже не современного историка — апологета внешней политики СССР тех лет, коих сейчас немало, — а тогдашнего премьер-министра Франции Эдуара ДАЛАДЬЕ, который буквально через неделю после подписания мира между Советским Союзом и Финляндией заявил: «Для Франции Московский мирный договор — это трагическое и позорное событие. Для России это великая победа». Сторонники теории «великой победы в финской» охотно рисуют картины: грозные советские войска рвутся на прорыв мощнейшей линии обороны и бестрепетно идут в лобовую атаку на легендарные финские ДОТы «Миллионер» и «Поппиус» — неприступные, затянутые в бетон и сталь укрепления, прикрытые минными полями, противотанковыми надолбами и мощными заграждениями. Идут под вой пурги, под хриплое пение «кукушек»-снайперов, под треск сучьев на сорокаградусном морозе…
Война пропаганд
Следует помнить, что Советский Союз не вступил в войну с бухты-барахты, а попытался задействовать весь мыслимый дипломатический инструментарий для решения вопроса о безопасности Ленинграда. В частности, Москва предложила отодвинуть границу от «северной столицы» на 90 километров (в 1939-м было 32 км), а также отдать в аренду полуостров Ханко (Гангут) для строительства там военно-морской базы. Взамен финнам предлагались вдвое большие по площади территории в Карелии, а справедливость и уместность такого обмена подчёркивал следующий исторический факт: СССР просил отнюдь не «чужое», речь шла о возврате под руку Москвы земель, которые были взяты финнами в 1918-1920 гг. у слабой, раздираемой Гражданской войной Советской России. Предложенная Советским Союзом в дипломатическом порядке новая граница предполагала лишь возврат к так называемой «линии Петра I», разграничившей в 1921 г. Россию и Швецию.
Фельдмаршал Карл Густав МАННЕРГЕЙМ, в своё время — генерал-лейтенант русской армии и выпускник Николаевского кавалерийского училища в Санкт-Петербурге, человек, у которого до конца дней на столе стояла фотография императора Николая I c личной подписью государя, — конечно, прекрасно знал все эти обстоятельства и исторические факты. Он помнил это и как тот самый человек, который в своё время требовал захвата белофиннами Восточной Карелии (никогда не входившей в российское княжество Финляндское) и «освободительного» похода на Петроград. И уж кто, как не Маннергейм, прекрасный военный стратег, генерал с большим боевым опытом, понимал, что условия, выдвинутые Советским Союзом, действительно отстаивают национальные интересы этой страны.
Более того, Маннергейм считал советские инициативы разумными, приемлемыми для Финляндии и предлагал их принять.
Как известно, его не послушали. Финское руководство во главе с Ристо РЮТИ в данном вопросе надеялось на помощь Швеции, Британии и Германии и на уступки упорно не шло. Терпение Москвы лопнуло, и за несколько дней до начала собственно военных действий была развёрнута пропагандистская «артподготовка», первым выстрелом которой стал выход 26 ноября 1939 г. статьи в «Правде» с созвучным тону времени названием «Шут гороховый на посту премьера». С началом войны идеологическая агитпроповская канонада с обеих сторон загрохотала на полную мощность. Изощрялись, как могли, и те и другие.
Как мыслилась наступательная операция в кабинетных играх иных советских штабистов?.. А очень просто: регулярные части Красной армии легко сминают «буржуазную недоармию» врага, серьёзно уступающую в численности (особенно в авиационном, артиллерийском и танковом сегментах), а с тыла в спину «белофиннам» — в полном соответствии с марксистской теорией — бьёт финский пролетариат, эксплуатируемый местным капиталом. Он непременно восстанет в тылу у финских империалистов и обеспечит скорую победу.
Обо всём этом на полном серьёзе говорила советская пропаганда, и ведь верили. Что касается массовой «классовой перековки» финского крестьянства и пролетариата, то в самом деле, такие прецеденты были. Пометка «добровольно остался в СССР» наличествует в делах 14 (четырнадцати!) финнов, содержавшихся в единственном лагере для финских военнопленных — Грязовецком, что в Вологодской области.
Финская армия комплектовалась преимущественно из крестьян. Разумеется, находились среди них и такие, кто поддерживал идею создания ДФР (Демократической Финской республики) под протекторатом СССР. Эти-то простые люди и задавали специалистам Главного политуправления РККА столь же простые и естественные вопросы: «Какое количество земли будет иметь крестьянин при новом правительстве? Возвратят ли деньги, которые вложены крестьянином или рабочим в банк для хранения?» Ну что могли ответить им спецы ГлавПУ?.. Неудивительно, что пропаганда плохо действовала на людей, имеющих столь мелкособственнические интересы.
Финская пропагандистская машина тоже работала на полную: для 5650 советских военнопленных специально издавались газеты с душевными названиями «Друг пленных» и «Милый друг». В этих просто-таки мопассановских СМИ разъяснялось, что русские посланы на несправедливую войну своим жестокосердным правительством. Для действующей же Советской армии были припасены листовки с незамысловато зарифмованными стишками («Политрук — герой Союза, а у тебя пустое пузо») и соответствующими рисунками. На воюющих в нечеловеческих условиях бойцов РККА сыпались «Боевые листки» с суровым ликом вождя и призывами, бьющими не в бровь, а в глаз: «Стой! Не наступай! Сталин приказал кончить войну! Застрелите ваших командиров, которые не слушают приказания Сталина!»
И ведь — бывало всякое…
Саратов — Суоми. Сурово…
В той «незнаменитой войне» приняло участие немало наших земляков. Один из самых известных уроженцев саратовской земли, приявших участие в Зимней войне, — лётчик Виктор ТАЛАЛИХИН, которому в скором будущем было суждено обессмертить своё имя ночным тараном над осаждённой Москвой в 1941-м. За время своей финской кампании Талалихин совершил 47 боевых вылетов и сбил 4 финских самолёта.
…Мой дед принимал участие в двух войнах. И если о Великой Отечественной он всякий раз рассказывал увлечённо, с огоньком, приводя большое количество примеров из своей боевой практики и перемежая их фронтовыми байками, демонстрирующими всю мощь непобедимого армейского юмора, — то о Зимней предпочитал не упоминать. Не о чем. Невесело и сурово было — это я усвоил. Хотя понятно, что Великая Отечественная война тоже, мягко говоря, не повод для шуток.
Ну что тут сказать? Советский Союз выиграл финскую войну, взяв много сверх того, что предполагал приобрести у Финляндии взамен значительных уступок. Товарищ Сталин заплатил за эти территории 127 тыс. жизней, но, наверное, оказался прав в средне- и долгосрочной перспективе — возможно, именно этих, приобретённых в финской километров территории не хватило чуть позже Гитлеру, чтобы взять Ленинград. И стоит ли в связи с этим вспоминать слова одного из советских генералов, который сказал: «Мы завоевали ровно столько финской территории, сколько нужно, чтобы похоронить наших убитых»?
Кто знает.
P.S. И всё же ясно: финская война выявила слабости и недостатки РККА, которые были справедливо подмечены, но ошибочно гипертрофированы будущим противником; финская война сполна показала и те качества Советской армии, которые позволили ей сначала добиться «негромкого» успеха в Зимней войне, а потом — через обучение большой кровью — привели и к по-настоящему великой Победе.
Антон Краснов
