Главная / Издания / Личная интонация, или Дорога без конца

Личная интонация, или Дорога без конца

Личная интонация, или Дорога без конца
16 марта 2022

Автор: Светлана Дементьева

фото из архива

МК в Саратове

№12 (1281) 16.03.2022

Последнее прости Татьяне Никоновой

Чувство протеста против этого ухода — сильнейшее. Потому как человек невероятно живой и деятельный. Яркий. Творческий. Человек, в котором всегда ощущалось много идей. Человек, который умел и любил благоустраивать жизнь к лучшему.

Татьяна, вне всякого сомнения, была из строителей и преобразователей жизни. А как она обожала жизнь! Знала толк во многом и умела вкусно обустраивать газетные полосы и застолья.

Татьяна Никонова обладала талантом находить профессионалов и доверять им нужные участки работы. Будучи технарём по образованию, по своей душевной сути она являлась стопроцентным гуманитарием.

В это трудно поверить, но одно время она даже брала уроки актёрского мастерства — не для того, разумеется, чтобы мастерски вводить других в заблуждение своим лицедейством, а для того, чтобы лучше понимать людей. Ведь театр базируется на психологии и понимании человеческой души.

Под её патронатом в редакции не раз и не два проходили чудесные творческие вечера. Тот же Стас Шалункин, ныне, увы, тоже ушедший, профессиональный актёр по образованию и журналист по склонности ума, защитник бедных и обиженных по душевной сути, не единожды читал коллегам Пушкина и Пастернака. Стас был чудесный чтец, а Татьяна — волшебный слушатель.

Татьяна преклонялась перед талантливыми людьми и обожала музыку и театр. Будучи стопроцентно вовлечённой и погружённой в конвейер газетных дел, она каким-то невообразимым образом находила время и для того, чтобы привозить в Саратов многих интереснейших и ярчайших звёзд театра и кино. Таким образом она, кстати, убивала двух зайцев — и свой интерес питала, и эксклюзивными интервью первостатейных звёзд собственное издание обеспечивала.

Фотографии всех её звёзд до сих пор украшают стены редакции, которой она столько лет руководила. Есть на этих стенах и другие фотографии — редакционной жизни коллектива за пределами здания. Лыжные походы и морские пейзажи, феерические встречи Нового года — она была поистине доброй волшебницей в смысле создания хорошего настроения и многочисленных чудес.

Её жизненным правилом было создавать, привносить в мир радость. В любых пропорциях. К ней обращались со множеством просьб — и как к депутату, и просто как к человеку. Личности. Обладая личным ресурсом влияния, Татьяна умела и любила помогать людям. Кому-то требовалось найти больницу и высококачественного хирурга, кто-то нуждался в качественной консультации юриста, кому-то требовалось выбить место в детсаду для ребёнка при тотальном отсутствии мест.

Она практически всегда изыскивала возможности. Телефон у неё неизменно был на разрыв — десятки звонков за час, решение долгосрочных и сиюминутных дел. Чёртово колесо бытия.

Хрупкая и миниатюрная внешне, она обладала незаурядным, а в некоторых проявлениях почти мужским характером. Если давала кому-либо обещание, то всегда неукоснительно выполняла его. «Вилять и уклоняться», «кормить» сладкими и пустыми обещаниями было не в её правилах и не в её характере.

Бессмысленно причитать она не любила, предпочитая дела. Была безмерно эмоциональной, но при этом счастливо не отличалась женской болтливостью и суесловием.

Могла быть ироничной, саркастичной, колкой, жёсткой, когда обстоятельства склоняли к тому.

Не умела быть «фальшиво-сиропной» и «припадающей к ботфортам», даже если обстоятельства и склоняли к тому.

Обладала редким талантом достойно выходить из самых жёстких обстоятельств во многом благодаря тому, что всю жизнь ценила и культивировала дух товарищества и дружества.

И да, у неё имелись влиятельные друзья, которых она, заметьте, выбрала не из-за их влиятельности, а из-за их родства для своей души.

Дух товарищества и дружбы, дух семейственности в высшем, лучшем, а не скомпрометированном смысле этого слова она ценила, по-моему, превыше всего.

И, конечно, Татьяна безмерно обожала двух своих выросших мальчишек — своих сыновей, и одну совсем ещё маленькую девочку — свою младшую дочь.

Она дорожила семьёй, полагая, что именно с семьи и начинается то, что мы зовём торжественным словом «Родина».

Эта уникальная женщина работала с одними и теми же людьми на протяжении десятилетий. Редкий дар для сегодняшнего времени, когда специалисты меняются работодателями как перчатки. И даже те, кто работал у неё когда-то, тысячу лет назад, оставались для неё дорогими и желанными гостями. Она сохраняла отношения с людьми, и это обстоятельство тоже, похоже, и позволяло ей хорошо делать её сложное дело.

Татьяна умела и любила учиться. В конце концов, редакторство стало её профессией, когда ей было уже за тридцать. Устоявшийся, взрослый человек отважно открыл новую страницу жизни и начал дерзко и весело заполнять её не корявыми прописями, а уверенными и чёткими строчками.

Название издания оказались максимальное ей к лицу. По темпераменту, душевной склонности, кажется, по самому составу своей крови, на каком то психофизическом уровне она была настоящей комсомолкой в лучшем смысле этого слова — зажигательной, искренней, патриотичной. Никогда не отрекалась от своей Родины под названием СССР и одновременно умела принимать умные перемены, сторонясь при этом грязных и циничных изменений.

У неё было точное и хорошее чувство времени. И бьющее через край, почти несусветное, неординарное для советского человека чувство внутренней свободы — она ею чрезвычайно дорожила, она её пестовала, растила в себе и мгновенно и радостно замечала в других. Тянулась к людям, в которых её обнаруживала. Может быть, именно поэтому Татьяна Никонова настолько органично и вжилась, вписалась в новую, буйную и бурную, иногда беспощадную постсоветскую страну. Она сумела стать в ней успешной и реализовавшейся, не унижая других и не понукая другими, не используя их в своих интересах, — раритетное качество постсоветских времён.

При этом главный редактор «МК в Саратове» никогда не была эдакой, прости Господи, идеальной Мелани. Нет, она уж скорее Скарлетт — неправильная, временами жёсткая, своевольная, знающая всему и всем цену, насмешливая и неукротимая. Умеющая флиртовать не только с мужчинами — с самой жизнью. Впрочем, и сравнение со Скарлетт ей, скорее всего, не понравилось бы. Героиня Нонны Мордюковой из «Председателя», грубовато режущая правду-матку в лицо, — вот её альтер эго.

Она обожала наш, бондарчуковский фильм «Война и мир». Любовалась его артистами и всем сердцем погружалась в его атмосферу.

Татьяна Никонова с её украинскими корнями всегда была отчаянно-русской, чутко и мгновенно отзывающейся на русскую песню и русский танец. Обожала широкую Масленицу и блины, Волгу, рассветы, соловьиный гипноз в мае.

У неё был хороший, певческий голос. У неё вообще по жизни была своя, личная интонация.

А ещё она являлась истинным человеком мира. Много где была, много что видела и знала. Но при этом неизменно делила людей не по социальному статусу, не по национальности, а по человечности. И всегда верила своей интуиции, своему чутью в отношении человека — интуиция её никогда не подводила…

Обожала свой деревенский дом в родной Самойловке, потому что только там могла отдышаться от бешеной гонки города, от его стрессов и нагрузок.

14 марта её тело опустили в землю, а душа улетела в выси, о которых мы столь ничтожно мало знаем.

За окном густой снег. Торжественно и сурово. Зима весной. Кажется, и природа нахохлилась и опечалилась, провожая эту сильную и яркую душу. Таня уходит от нас в снег и под снег.

Последние годы она жила трудно. Было много болезней и внутренних драм. Она часто оказывалась в больницах, но даже над собственными болезнями смеялась. Очень в её стиле.

В ней было что-то рокерское, что-то метеоритное, что-то отчаянно-полыхающее.

И да, наверное, такие натуры не задерживаются долго на свете. Стареть и гаснуть, болеть и лечиться им не по нраву.

Прощай, Таня. Как много осталось недоговорённого, несвершившегося. Но сама ты свершилась — ярко, индивидуально, единственно.

Ты любила в жизни многое, в том числе и стихи, большую, настоящую поэзию. Думала, какой стих подошёл бы ко дню твоего ухода. Мысль тревожила настолько, что даже погадала на первом, случайно попавшемся на глаза томике стихов. Волею судеб попалась книга Леонида Филатова. Когда открыла стих на загаданной странице, по числу прожитых ею лет, внутренне ахнула. Тонкий мир снова давал о себе знать!

Не вздумай с подножки на полном ходу

Нырнуть в темноту.

Мы едем с тобою не в Караганду

И не в Воркуту.

Чужие плывут за окном города.

Чужие огни.

Наш поезд отныне идёт в никуда,

И мы в нём одни.

…Как жутко встречать за бутылкой винца

Синюшный рассвет.

И знать, что дороге не будет конца

Три тысячи лет…

Понимаю, это скверное утешение, но смерть — она, похоже, тоже часть жизни. Всё начавшееся когда-то завершается. Всё завершившееся начинается снова.

Ты не могла уйти совсем! И весть о твоей кончине всё ещё представляется дичайшей неправдой, подлой ухмылкой злых сил.

У меня не хватило физических и моральных сил поехать и попрощаться с тобой, Таня.

Наверное, это слабость, но я категорично не хотела увидеть тебя мёртвой.

13 марта и ночью 14-го я сидела, пила кофе и набирала эти строчки. Надеюсь, не бесполезные, потому что любовь и благодарность никогда не бывают бесполезными.

Знаешь, а я верю, что где бы ты ни была, ты чувствуешь сейчас слова и даже мысли дружественности и любви, обращённые к тебе. 

Все те, кто близко знали тебя, оказались душевно ограблены твоим уходом.

Многие из нас так до конца ещё и не осознали случившееся.

Все, кто не имели чести с тобой познакомиться, не соприкоснулись с поразительным миром неуёмной, страстной и громоподобной женской души. Жаль их, они пропустили многое — ты неповторима.

Прости меня, что меня нет в числе провожающих, но я хочу помнить тебя живой, жестикулирующей, хохочущей, неуёмной, безграничной.

Спасибо за то, что ты была, зажигала и сияла в моей жизни. Спасибо за наше общение — по телефону и вживую. За все встречи, которые подарила лично ты. И за творческие встречи, дарованные твоим изданием. 

Поклон тебе за дух радости и корпоративности, за то, что в созданное тобой пространство всегда хотелось приходить.

Поклон тебе за то, что ты умела внушать чувство любви к жизни, к искусству, к поездкам по миру и к самому миру, к ветеранам Великой Отечественной, к истории своей страны. Тебе был подарен счастливый дар влюблять других в жизнь — в мире, где стольким людям отпущено внушать лишь чувство равнодушия, а то и похуже того — страха, отторжения…

А твой телефон из своей телефонной книжки я не удалю. Пусть живёт, светит маячком и дарит эмоциональное тепло — то самое, которое ты так щедро вручала ближним и дальним при своей так рано и жестоко оборвавшейся жизни.

Автор: Светлана Дементьева

Оставить комментарий