Танки грязи не боятся
В 70-летний юбилей разгрома немецко-фашистских войск под Курской дугой попытки фальсифицировать историю по-прежнему безуспешны
Курская битва занимает особое место в Великой Отечественной и всей Второй мировой войне: именно после нее стратегическая инициатива перешла к Красной армии, именно это грандиозное сражение, длившееся 50 дней и ночей — с 5 июля по 23 августа, ознаменовало собой коренной перелом в войне.
Историю пишут победители, однако к их числу, как мы помним, относятся и наши союзники по антигитлеровской коалиции: Англия и США. А вот англоязычная историография в своих трактовках Курской дуги копирует историографию немецкую — и тогда, сразу после войны, и сейчас, когда схлынули жар и боль от страшных событий тех лет, а Вторая мировая ждет своего по-настоящему беспристрастного исследователя.
До настоящего времени о системности и беспристрастности в значительной степени говорить не приходится. Советская сторона по праву победителя излагала свое видение тех событий: «сокрушительное поражение немецко-фашистских войск». В свою очередь поствоенная немецкая сторона ловко взяла на вооружение постулат: хочешь скрыть поражение — назови его победой! Как известно, все уцелевшие немецкие генералы почли своим долгом опубликоваться в 50-е и безапелляционно рассуждать, как фельдмаршал МАНШТЕЙН, об «утраченных» и «украденных» победах. И им, им верят! С тех пор в этом направлении не создано никаких свежих идей и концепций, а умаление нашей победы на Курской дуге, по-прежнему актуальное, доведено до абсурда: «немцы под Прохоровкой безвозвратно потеряли три (!) танка» и т.д.
И так до сего времени. Пишут вполне серьезно о грандиозном тактическом успехе немецких войск. О неэффективности советского командования на Курской дуге. О героизме рядовых немецких танкистов и о превосходном качестве немецкой бронетанковой техники, не на голову, нет, на пять голов превосходившей советские танки и САУ (самоходные артиллерийские установки). На настоящий момент тезис о «случайности» неудач вермахта на Курской дуге по-прежнему вполне легитимен на Западе, а сама битва обросла таким количеством мифов, домыслов, пристрастных трактовок, что простому смертному не разобраться. Однако мы все-таки попытались; а в этом начинании нашему изданию помог известный саратовский историк, заместитель директора Института истории и международных отношений СГУ Денис КРЕЛЕНКО.
Вермахт: курский сбой
Самое интересное состоит в том, что многие аргументы в пользу «случайности» победы Красной армии под Курской дугой, будучи взяты по отдельности, в общем-то соответствуют истине. Наши потери в танках и самоходных артиллерийских установках действительно были крупнее немецких: РККА потеряла 4-5 тыс. единиц бронетехники, вермахт — 1500. Далее. У вермахта на самом деле было серьезное качественное превосходство в бронетанковой технике. Танки легче и лучше управлялись, они были мощнее, эффективнее на средних и больших боевых дистанциях, характерных для восточноевропейского театра боевых действий. На них и правда стояла цейссовская оптика, разительно отличавшаяся от желтоватого стекла советских прицелов. Они, прошу прощения, были комфортабельнее для экипажа: обходя конкретные цифры по тактико-техническим характеристикам тех же «тигра» и «пантеры» (которые можно легко почерпнуть из открытых источников), вспомним, что «панцеркампф-VI», по-нашему Т-6, или «тигр», тяжеленная 60-тонная махина, без труда управлялся обычным рулем. Для сравнения: знаменитый Т-34 (точнее, его модификация, применявшаяся до Курской битвы) управлялся кошмарными тракторными рычагами, а коробка передач была столь плоха, что в боевых условиях переключить передачу не представлялось возможным. Советский механик-водитель часто не мог в одиночку сдвинуть эти рычаги и вел танк на первой (в лучшем случае — второй) скорости. В таких условиях вполне приличный двигатель Т-34 сгорал за 30-40 часов ходового времени, а механик-водитель терял по десятку килограммов на 50-60-километровом марше.
И вот это немецкое великолепие и этот красноармейский, прошу прощения, «самопал» вдруг сталкиваются лицом к лицу в величайшем танковом сражении и… германская бронетанковая машина, защищенная непробиваемой броней и вооруженная мощнейшими орудиями, стопорится и гибнет. Конечно, у пристрастных исследователей велик соблазн, не вдаваясь в детали, а только оперируя голыми цифрами, объяснить произошедшее под Прохоровкой и на всей Курской дуге именно «случайностью». А вот как бы не так.
— Да, качественное превосходство у немцев, безусловно, было. Однако именно в этом качественном превосходстве и таилось поражение! — убежден Денис Креленко. — Сейчас поясню. С Курской битвы, точнее, с той танковой концепции, которая привела немцев к этой битве, и началась деградация немецких танковых войск. В чем успех немцев в 1941-1942 годах? Танковый клин, прорыв, который обеспечивает решение серьезных оперативных задач в основном без соприкосновения с противником, — это обход, это окружение и обесценивание обороны противника на определенном рубеже. Достижение не только тактических военных, но и стратегических, в том числе экономических, задач, например, выведение из строя важных ресурсных территорий. На таком прорыве все и держалось.
Напомним, что в первые годы войны основной бронетанковой единицей «панцерваффе» (то есть танковых войск) Германии был «панцеркампф-III», или Т-3 в советской военной документации — средний танк массой от 20 до 23 тонн в зависимости от модификации. Машина верткая, маневренная, быстрая. Машина, принесшая вермахту серьезные успехи на раннем этапе войны. И вот немецкое военное командование добровольно отказывается от своей танковой доктрины и в операции «Цитадель», пришедшейся на лето 1943-го, делает ставку не только на новую бронетанковую технику, но и на принципиально иные методы ее применения: «На Курской дуге была предпринята первая немецкая попытка с помощью танков неслыханной мощи взломать глубоко эшелонированную советскую оборону в том месте, где мы их ждали. Впервые за всю историю немецкого военного искусства была сделана ставка на голую силу, на мощь, а не на маневр, не на удивляющее противника решение. А с нами такие ситуации, в общем-то, не проходят», — объяснил Денис Михайлович. По мнению историка, массовое поступление в немецкую армию «тигров» и «пантер», а также 70-тонных «фердинандов», именуемых «истребителями танков», сделало германские панцерваффе слишком уж противотанковыми по своей сути и слишком дорогими в условиях ограниченности германских ресурсов. Что в конечном итоге опрокинуло все немецкое оперативное искусство.
Уже исходя из вышесказанного, можно заключить: доводы о «случайности» всего произошедшего под Курской дугой испаряются. И ведь до сих пор мы вели речь исключительно о немецкой стороне, об ошибках германского командования, не трогая Красной армии. А наши войска подошли к Курской дуге принципиально в ином состоянии, нежели это было на первом этапе войны.
Красная армия: работа над ошибками
В наших школьных тетрадях учитель выставляет оценки красными чернилами. В случае с Великой Отечественной войной в роли таких чернил выступила другая жидкость красного цвета — кровь. Оказавшись в наихудшей из всех возможных ситуаций летом 1941-го, советский офицерский корпус все-таки сумел перестроиться, получить и переварить громадный опыт, преодолеть определенную инерционность мышления и расстаться с рядом иллюзий. Все это далось большой кровью непосредственно на поле сражений. У немцев была принципиально иная система подготовки офицерских кадров — первый этап войны показал ее сильные стороны, а вот Курская дуга выявила один из ее главных недостатков: невосполнимость квалифицированного человеческого ресурса. «Что должен уметь командир танкового соединения в годы Второй мировой войны? Уметь наладить взаимодействие с авиацией поддержки, координировать артиллерийское сопровождение, выстраивать и контролировать графики снабжения своей части. Это уже три-четыре военных училища, которые неплохо бы окончить. Немцы решали эту проблему просто: они делали упор на общекультурный военный уровень, обеспечивая семейную преемственность знаний. У немцев были трудовые династии, кастовый офицерский корпус. Грубо говоря, дедушка-артиллерист и папа-кавалерист сыну-танкисту с детства рассказывали, указывали на особенности военного дела в легкой доступной форме. У нас подобная система существовала до 1917 г., но была разрушена. Наш командир — это командир в первом поколении, и в результате ему пришлось всему учиться большой кровью непосредственно на поле битв. И эта колоссальная цена была заплачена не зря: именно к 1943 г. стали массово появляться инициативные, талантливые, умелые командиры-координаторы. Отличный пример такого командира — генерал Павел РОТМИСТРОВ, руководивший советскими танковыми войсками в битве под Прохоровкой. Его действия — превосходная и умелая импровизация», — высказался о кадровом вопросе Денис Креленко.
Эти новые командиры научились выявлять слабые места противника, поняли, что он тоже ошибается, и ошибается фатально. Эта система «полевой» подготовки окончательно отладилась именно к 1943-му, и стало ясно, что инициатива уплывает от гитлеровцев.
Их-то кадровый ресурс вследствие принципиальных отличий в системе подготовки офицеров оказался невосполним. В результате парадигма поменялась: если раньше хорошим немецким командиром считался тот, кто умел понимать суть глубокой операции, то с 1943-го таковым считался тот, кто умел прогрызать оборону соперника или упорно, цепко обороняться самому. Маневр ушел из немецкой военной практики, а с ним ушла и стратегическая инициатива — и отныне маневрировали мы.
Можно сколь угодно долго оперировать цифрами, выставлять самые бесстыдные показатели, которые приводит в своей книге «Утраченные победы» основоположник действующей западной трактовки Курской битвы фельдмаршал Манштейн: «Сопоставление данных о потерях обеих сторон показывает, насколько наши войска превосходили противника по своим качествам…» и т.д. Суждение — очень, мягко говоря! — сомнительное. Но и тут есть нюанс. Следует помнить, что у любого сражения есть стратегическая карта, стратегический портрет. Будем говорить по-честному: у Красной армии были эти 5-6 тыс. танков, чтобы бросить их и сковать любую немецкую инициативу на данном направлении. И мы это сделали, и для нас эти танки не были последними, и они взялись не на пустом месте.
Сама Курская битва была неким конечным продуктом и предполагала схватку не только танковых масс и живой силы, но и экономик. В тот момент лучшее, что могла дать Германия, столкнулось с критической массой того, что могла дать Россия. Танковые дивизии СС «Дас Райх», «Мертвая голова» и «Лейбштандарт «Адольф Гитлер» были побеждены не только нашими войсковыми соединениями, но и 14-летними мальчишками, без сна и отдыха стоявшими у станков. Не обходя ряд общеизвестных недостатков системы, Советский Союз сумел глубоко и эффективно перестроить модель снабжения армии, принципы действующих практик в различных родах войск, совершенствовать инженерное вооружение местности и выстраивать глубоко эшелонированную оборону. «Довести до ума» ключевые единицы вооружения, в том числе легендарный Т-34, который в 1943 г. принципиально модифицировался и стал таким, каким мы его знаем и чтим, и принять на вооружение пушки ЗИС-3, это чудо-оружие, способное обеспечить массовость и неслыханную до того плотность огня. (У американцев это называлось time on target — когда из всего имеющегося оружия палят по одной цели, и психологический эффект под Курском от этой методики был просто потрясающим.)
Качественный скачок в боевой работе Красной армии произошел как раз в 1943-м. Это была последовательная, дорогостоящая, болезненная, но в конечном итоге оправдавшая себя деятельность по преобразованию армии и государства, нисколько не сомневается Денис Креленко.
…В своей апологетике «победы» немецкой армии под Курском иные исследователи доходят до смешного: дескать, вермахт уступил только потому, что 13 июля 1943 г. англо-американские союзники начали высадку в Сицилии, и туда была переброшена часть войск с Курской дуги. Если бы не Сицилия, русские точно были бы разгромлены! Переброска войск с Восточного фронта в Италию — это, кстати, тоже правда: дивизия СС «Лейбштандарт» отправилась на Апеннины, правда, оставив всю бронетехнику на Курской дуге. В отражении десанта союзников измотанные эсэсовцы, впрочем, участия не приняли, ограничившись курортным отдыхом в Северной Италии. Союзников, попытавшихся было ударить в «мягкое южное подбрюшье» врага, немцы тормознули и без задействования своих элитных частей.
Вот такие аргументы считают возможным приводить в защиту «утраченной победы Германии» под Курском.
P.S. Напоследок не могу не упомянуть об одном факте: с 12 по 27 июня 1943 г. люфтваффе совершили ряд авианалетов на промышленные объекты Саратова, в их числе нефтеперерабатывающий завод. Массированная бомбардировка города и предприятий производилась по личному приказу Гитлера в рамках подготовки к операции «Цитадель». Но и 80-процентное уничтожение немцами НПЗ, ключевого источника снабжения войск горючим в проигранной Сталинградской битве, не помогло Германии в предстоящей «битве моторов» на Курской дуге.
Антон Краснов
