Главная / Издания / Уголовное право палача

Уголовное право палача

Уголовное право палача
01 августа 2018

Автор: Станислав Орленко

видеокадр

МК в Саратове

№32 (1093) 01.08.2018

Саратовских зэков стали реже пытать 

Жуткое видео из ярославской исправительной колонии, где толпа тюремщиков — 18 человек (если их так можно назвать) — зверски истязает распятого на столе осуждённого, потрясло только совсем наивных людей, для которых тюрьма и зона — территория другой планеты. Общее мнение всех, кто знаком с жизнью «за колючкой»: «Это ерунда, у нас ещё и не такое бывает, всё в порядке вещей». Единственное, что потрясает: как такое неоспоримое свидетельство могло попасть в руки адвокатов и журналистов? Руководству Федеральной службы исполнения наказаний (ФСИН) и Следственного комитета (СК) не осталось ничего другого, как принимать меры к сотрудникам-садистам, которые, кстати, сами себя и снимали на портативные видеорегистраторы. Неужели такие же кошмары постоянно происходят в ИК и СИЗО нашего региона? Сообщений об этом в последние годы было множество. Правозащитники уверяют, что при слове «Саратов» российские зэки цепенеют от ужаса. Наш корреспондент попытался узнать мнение компетентных людей по этому поводу. 

 

«Тюремщики — люди с изменённым сознанием»

Я решил начать с тех, кто недавно вышел на волю и хорошо помнит прелести жизни в зоне. Моей первой собеседницей стала бывший заместитель министра инвестиционной политики Саратовской области Гелена АЛЕКСЕЕВА. Дама из правительства в 2013 г. была осуждена по обвинению в посредничестве при коммерческом подкупе и провела в заключении в общей сложности 2 года и 3 месяца — сначала в СИЗО, затем в колонии. Правда, после суда её направили не в саратовскую, а в мордовскую зону (там знаменитые ещё с советских времён ИК для женщин и для «политических»). Но Гелена Вячеславовна уверена: тюремщики везде ведут себя в принципе одинаково. 

— Перед всей системой мест лишения свободы России стоит только одна задача — сломить волю человека, всячески его унизить, опустить ниже плинтуса. Никакого отношения к исправлению это не имеет. Цель — не оставить даже следа от человеческого достоинства.

Конечно, я видела таких осуждённых, которых необходимо изолировать от общества. Но их, по моим наблюдениям, не больше 20 процентов. Остальные оказались «за колючкой» или по недоразумению, или в угоду чьим-то интересам. Но это отдельная тема. 

Чем отличается человек от животного? Чувством сострадания. У людей, которым государство доверило контроль за жизнью осуждённых, это чувство отсутствует напрочь. Они получают удовольствие, когда пытают, унижают, насилуют. Тюремщики — люди с изменённым сознанием. Где гарантия, что, привыкнув к безнаказанности, они не начнут «отрываться» на других людях уже вне зоны? 

Пытки в зоне — не обязательно удары дубинкой и подвешивание в наручниках. Например, у нас практиковалось такое наказание: девчонок, которые хотели вынести хлеб из столовой, заставляли на плацу съедать несколько буханок. А другие должны были, стоя в строю в 30-градусный мороз, смотреть на это! Это длилось не меньше часа. Или из-за того, что какая-то из новеньких, только что вышедших из карантина, не умела шить и не выполняла норму, весь отряд выгоняли на улицу и заставляли долбить лопатами толстый лёд до тех пор, пока не откроется асфальт — зачёт «по последнему». Разумеется, старые зэчки избивали девчонок, из-за которых страдали все, — на то и было рассчитано наказание. 

Нередко проштрафившимся запрещали посещение душа, которое и так полагалось раз в неделю, — представьте себе состояние женщин, месяцами не имеющих возможности помыться. Сажали в холодный карцер, где распыляли хлорку, от которой щипало глаза и нечем было дышать. 

А работа до часу ночи с подъёмом в шесть утра? Что это, если не пытка? В нашем отряде на моих глазах умерла от сердечного приступа женщина, которую не выпускали в медчасть из «локалки», клетки вокруг барака. Не верьте, что осуждённые могут в любое время посещать церковь и клуб в колонии, — свободное перемещение по жилой зоне в одиночку запрещено!

В таких условиях даже животных содержать нельзя — среди них начнётся падёж — не то что людей!

Я спросил Гелену Алексееву, что она думает по поводу приказа начальника ФСИН о создании в каждом регионе специальных комиссий, разбирающихся с заявлениями о пытках.

— Жалоба из зоны может выйти только через адвоката, больше никак. А тех, кто общается со своими адвокатами, и так стараются не трогать, чтобы избежать шума. Комиссий и без того хватает — всяких общественных и наблюдательных. Но их члены не защитники прав осуждённых, а соучастники преступлений тюремщиков, им самим место в зоне. Прежде всего в такие комиссии категорически нельзя включать бывших работников уголовно-исполнительной системы и вообще силовых структур — они не могут быть объективными!

 

Язык лишён свободы

Поскольку зашла речь об общественном контроле за положением осуждённых, следующим, к кому я обратился со своими вопросами, стал заместитель председателя общественно-наблюдательной комиссии (ОНК) Саратовской области, известный юрист Николай СКВОРЦОВ. По его мнению, случаи применения пыток могут быть где угодно, но выявлять их очень трудно. В этом смысле история с видеозаписью в ярославской колонии считается исключением.

— В ОНК я с конца прошлого года. Незадолго до того меня как члена региональной Общественной палаты пригласили на одно из заседаний комиссии, где присутствовали недавно освободившиеся осуждённые. Они говорили: к «сидельцам» в СИЗО применяют физическую силу и спецсредства, то есть бьют. Мы узнали все фамилии предполагаемых жертв насилия, прошли по камерам, где они содержались. Никто из названных не подтвердил сведений, изложенных их товарищами. 

В июне нынешнего года произошёл случай, когда находящиеся в саратовском СИЗО открыто пожаловались нам на сотрудников и назвали имена своих обидчиков. При этом присутствовал заместитель прокурора Саратовской области Андрей Васильевич ПОПОВ. Мы написали заявление в СУ СК, на днях получили ответ, что проводится проверка. 

Николай Александрович сказал, что не исключает давления на осуждённых со стороны администрации исправительных учреждений, принуждения их к молчанию во время общения с членами ОНК. Но любое обвинение в адрес сотрудников должно быть доказано, как в случае с пытками в ярославской ИК.  

По словам Скворцова, он беседовал с бывшим арбитражным управляющим Дмитрием МИНЕНКОВЫМ, который провёл в СИЗО около полугода. У того не было никаких претензий к ФСИНовцам, только к следователю ГСУ МВД, не разрешавшему свидание с годовалым сыном под предлогом того, что через ребёнка, не умевшего говорить, подследственный может передать кому-то какие-то сведения.

 

Прозрачность запретной зоны

Маргариту РОСТОШИНСКУЮ в Саратове знают как адвоката и правозащитника. Она представляла интересы осуждённых в нескольких громких судебных процессах по нарушениям их прав в ИК нашей области. Маргарита Валерьевна уверена: беспредел в пенитенциарной системе России можно искоренить.

— Но для этого нужна огромная совместная работа адвокатов, правозащитников, сотрудников правоохранительных органов и, конечно же, ФСИН. А самое главное — система исполнения наказания должна быть максимально прозрачной.

Не так давно на всю страну прогремела история в УИС Саратовской области. Думаю, имя Артёма СОТНИКОВА, заключённого, зверски замученного в ИК-13, известно многим. 

В 2014 году осудили пятерых сотрудников этой колонии, а в 2015-м там снова зафиксировали смерть осуждённого. И опять двое сотрудников оказались на скамье подсудимых. 

Потерпевших по тому делу было трое. Интересы одного из них я представляла в суде. И никогда не забуду выражение лица одного из подсудимых ФСИНовцев: надменный взгляд, высокомерная улыбка… Итог — за двух избитых заключённых и одного забитого до смерти он получил 10 лет лишения свободы. 

Думаю, те, кто принимают таких сотрудников на работу с УФСИН, тоже должны нести наказание. 

Ситуация в Ярославле напомнила мне историю в ИК-23 города Красноармейска. Там привлекли к уголовной ответственности четверых сотрудников колонии, избивавших вновь прибывших осуждённых. 

Дело было возбуждено так же после появления видеозаписи. Избиение произошло в 2014 году, приговор — в 2017-м. Представляете, сколько всего пережили эти заключённые-потерпевшие за прошедшие три года?

Надо отдать должное, ситуация в Саратовской области значительно улучшилась. Лично я считаю, что это связано с приходом нового руководства. 

Всё реже и реже слышу от своих подопечных об издевательствах и пытках. Но я не хочу сказать, что в Саратовской области пытки прекратились. Нет. Просто их стало меньше. Сотрудники становятся осторожнее, понимая, что коллега, такой же ФСИНовец, который одной палкой с ним сегодня бьёт заключённого и ведёт видеозапись, завтра покажет следственным органам это видео и попросит о досудебном соглашении. 

Нужна глобальная проверка сотрудников. Я каждого из них проверила бы с использованием детектора лжи. И обязательно каждый раз, когда факт пыток, бесчеловечного отношения установлен, наказание должны нести начальник учреждения и руководитель регионального управления. 

Можно только добавить, что детектор лжи помогает не всегда — ярославских тюремщиков ещё год назад проверяли на нём после жалобы осуждённого, которого они позже пытали. Полиграф показал: они чисты как дети. 

 

Глаз за глаз

«Хорошо, что делаем выводы», — сказала в разговоре со мной уполномоченный по правам человека в Саратовской области Татьяна ЖУРИК. Её позицию можно охарактеризовать как «спасение в оптимизме». 

— Главное — человеческий фактор. Наверное, должностные лица в колониях, совершая преступления, надеются, что никто никогда об этом не узнает, потому и могут так себя вести. Однако мы видим, как усиливается в наши дни роль общественного контроля, и удалить такую информацию становится всё сложнее. Теперь главное, чтобы сработал принцип неотвратимости наказания, чтобы все, кто участвовал в этом преступлении, понесли заслуженное наказание. 

Хорошо, что есть активная позиция адвокатов и общественных деятелей: журналисты имеют возможность бывать на территории исправительных колоний. Хочу надеяться, что должностные лица и в нашей области, и в масштабах всей России сделают нужные выводы. Надо бороться. 

Что ж, вера в лучшее всегда защищала от худшего. Только не стоит ли задать вопрос самим себе: так ли нас шокируют картины пыток, да ещё в колонии, где содержат тех, кто не смог «отмазаться» от наказания? Как-то мы уже привыкли к подобным сообщениям, начинаем рассуждать о злоупотреблениях и нарушениях прав вместо того, чтобы называть зверей зверями.

В связи с этим, может быть, стоило бы в колониях для БС — бывших сотрудников правоохранительных органов — ввести пытки как профилактическую меру? Если бы они знали, что с ними станет после приговора, глядишь, и задумывались бы…

Это, конечно, шутка, причём невесёлая.

Автор: Станислав Орленко

Оставить комментарий